– Вероятность ничтожна – по крайней мере первые несколько дней, – подумав минуту, ответил Алекс. – Потом вероятность возрастет. По-моему, этот Холлистер убежден в своей правоте и намерен исправить давнюю ошибку.
– И совершить новую – по отношению к стране, о которой он ничего не знает и до которой ему нет дела.
– Щекотливое положение, – согласился Алекс. – Могу лишь посоветовать сразу сообщить обо всем Ройсу и попросить у него помощи. Вполне возможно, о Холлистерах ему уже известно. А ты заранее сообщаешь Брайанне о своих намерениях. Как я и подозревал, Джоанна и Кассандра сообразили, к чему идет дело. Вчера вечером Джоанна напрямик спросила у меня, не влюблен ли ты в Брайанну.
– Неужели это так очевидно? – Атрей поморщился.
– На мой взгляд – нет, но дамы... в известных вопросах они гораздо проницательнее нас.
– Я готов принять твой совет, – заявил Атрей, подумал еще минуту и добавил: – Однако сообщить Брайанне о том, что мы поженимся, я хочу в наиболее благоприятный момент, ни на что не отвлекаясь. Как только покончу с делами...
– Ты пустишь в ход весь свой дар убеждения, чтобы завоевать ее, – усмехнулся Алекс.
– Что-то в этом роде. На следующей неделе мы едем в Хоукфорт. Там и представится удобный случай.
– И подходящее место. В Хоукфорте есть что-то такое...
– Помню, ты рассказывал, что именно там сделал Джоанне предложение.
– И там же Ройс наконец помирился с Кассандрой, и они решили пожениться.
– В таком случае лучшего места нам не найти.
Решив, как быть дальше, Атрей занялся другими делами. Тем утром у него была назначена встреча с лордом Ливерпулем и другими высокопоставленными лицами. Днем – прием десятка самых богатых и влиятельных негоциантов Англии, жаждущих заключить торговые соглашения с Акорой. Вечером предстоял бал, который Алекс и Джоанна устраивали в честь гостя. День обещал быть хлопотливым.
С этой суетой Атрей привык мириться. Долг – это жизнь, а жизнь – долг. Это правило он усвоил с раннего детства. Обряд избрания, после которого Атрей стал ва-наксом, только закрепил давно привитые ему свойства характера.
Но несмотря на это, мыслями он то и дело возвращался к Брайанне, вспоминал настороженность в ее глазах, естественную грацию движений, едва уловимое напряжение тела, когда он подходил ближе, выдержку, которая никогда не изменяла ей.
Стоя у окна и глядя на зимний сад, он вдруг обнаружил, что думает не о Ливерпуле, не о принце-регенте и даже не об Акоре. Ему представлялся блеск изумрудных глаз, волосы, похожие на темно-красный шелк, вопросительный наклон головы... напевный голос...
Ошеломленный направлением, которое приняли его мысли, так неожиданно переставшие повиноваться ему, Атрей отошел от окна. И не увидел, как воробышек слетел к высыпанной в окно горсти крошек.
Стоя у окна своей спальни, выходящего в сад, Брайанна раскрошила булочку, оставшуюся от завтрака, и бросила крошки в форточку птицам. В форточку залетал ледяной ветер. Брайанна слегка поежилась, но была слишком поглощена своими мыслями, чтобы заметить озноб.
Стоя у окна, она видела, как ушел рыжеволосый незнакомец. Промелькнувшее лицо было серьезным и решительным – по крайней мере так ей показалось.
Кто он? Зачем приходил в такой ранний час? Брайанна видела только, как он уходил, поэтому не знала, приняли его или нет. Так или иначе, он побывал здесь. Такие поступки не совершают без причины. И вчера вечером он разглядывал ее с какими-то тайными намерениями.
В ней шевельнулась робкая надежда. Она лишилась почти всего – дома, семьи и, в сущности, собственного «я». И очень многое обрела – дом, семью и совершенно новую жизнь. Но тем не менее ей хотелось узнать о себе всю правду.
Выбросив в форточку последнюю горсть крошек, Брайанна отошла от окна. Воробей продолжал клевать неожиданное угощение, но Брайанна не смотрела на него. Ей было о чем задуматься.
