Это было время сновидений. Смутного ощущения прохлады льняного белья, холодной воды на губах. Нежного ветра и приглушенных голосов.
Проснувшись, она уловила аромат жасмина Была ночь. В высокое арочное окно над постелью заглядывал серп луны.
К лицу прикоснулась рука. Она повернула голову и увидела... Елену.
Опять сон.
– Я так мечтала о дочери, молилась о ней. Конечно, и сыновей я любила, но дочь... – прозвучал негромкий, до боли знакомый голос Леони.
– Когда ее принесли к нам, она была такой слабенькой, полуживой. Несколько недель я не отходила от нее – не только потому, что боялась за нее. Отойти я просто не могла. Мне надо было видеть ее, когда я просыпалась ночью, знать, что она еще дышит.
Все это она слышала в полусне, обрывки фраз осыпались, точно лепестки цветов, в призрачное море и уплывали. И снова сыпались.
– Она поправится.
– Думаешь? Даже теперь, когда ей известно то, что от нее скрывали?
Она уплывала, стремилась к забвению. Наступила ночь, она расплакалась, слыша собственные всхлипы издалека.
Кто-то вытер ей лицо и обнял ее.
– Успокойся, Брайанна.
Другой голос, не Леони. Дельфина? Женщина тихо запела:
– Спи, дитя, мирно спи всю ночь...
Леди Холлистер была права: у ее матери прекрасный голос. Он умер вместе с ней, но все еще жив в воспоминаниях.
Они на пляже, где-то во Франции. Возле дома. Отец развел костер. Они сидят возле огня, Брайанна – на коленях у мамы. Ночной воздух прохладен, но ей тепло под одеялом. Над головой светят звезды.
Отец смеется, и этого сочного звука достаточно, чтобы вызвать в ней ощущение счастья.
Она улыбается и чувствует соленый вкус слез.
– Всю ночь...
Непроглядная ночь в сердце. Нет ни страха, ни потрясения. Даже боль утихла. Это канва жизни, в которой радость неразрывно связана с грустью. Она еще раз увидела, как Дейлос прыгает в огонь, и погрузилась в желанное забвение.
Когда Брайанна снова открыла глаза, был уже день. Рядом сидела Джоанна. Она читала, но отложила книгу, едва Брайанна пошевелилась.
– Что... – И это ее голос? Вот этот хрип?
– Тише-тише. – Джоанна обняла ее и помогла сесть. Но помощи она не хотела – ни от кого из них.
– Тяжело тебе пришлось, – заметила Джоанна и нахмурилась, увидев, что Брайанне неприятны ее прикосновения.
– А Атрей?.. – заставила себя выговорить Брайанна.
– Он на совете. Как ты? И вправду, как?
– Едва не лишилась души. – Уж лучше бы лишилась. По крайней мере не было бы так больно. – Полонус... —
Она снова увидела его с торчащим из груди ножом и до крови прикусила губу.
– Тсс! – ласково перебила Джоанна и взбила подушки. – Он опасно ранен, но Елена уверена, что он выживет.
– Елена? – Это имя пробилось сквозь туман оцепенения.
– Она предупредила: ты не знаешь, жива она или нет. Но Полонус ее и остальных и пальцем не тронул.
– А я думала, убил... Решила, что по приказу Дейлоса он способен даже на убийство.
– Судя по тому, что мне рассказали, твой страх понятен. Но Полонус никого не убил и пытался защитить тебя.
Брайанна промолчала, и Джоанна нахмурилась.
– Сайда то и дело заглядывает, спрашивает, не проснулась ли ты. Надеется, что у тебя разыграется аппетит.
– Не хочу есть. – Но Брайанна и вправду была голодна и удивилась, осознав это. Медленно, но неизбежно она приходила в себя. – Долго я спала? – спросила она.
– Почти целый день. Сон был тебе необходим, – ответила Джоанна, направляясь к двери.
Странно было думать о дне, который ушел навсегда, но отголосок оставил. Брайанна попробовала лечь поудобнее и поморщилась.
– У тебя рана на ноге, – объяснила Джоанна. – Елена перевязала ее. Скоро заживет – даже шрама не останется. Еще есть ожоги на ступнях, но они тоже неопасны.
– Ожоги... – На нее нахлынули воспоминания. Лицо обдало жаром, запахло серой. – А ты знаешь, где я была? Где были все мы?
– Атрей вынес тебя из пещер. Значит, вы были в пещерах. – Джоанна смотрела на нее вопросительно, но не стала расспрашивать, как можно обжечься в пещерах.
