Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970 - страница 50

Мой адрес: Белгородская область, ст. Прохоровка, ул. Карла-Маркса дом № 40 Черновой Анастасии Игнатьевне (для Веры)».

У нас сегодня происходит встречное движение: рабочий поднимается до уровня инженера, но при этом инженер опускается до уровня рабочего.

Всё говорим об утончённом европейском вкусе эстонцев. Где он? На одной конфетной коробке розовощёкие влюблённые изготовились к поцелую. На другой — картинная Кармен танцует сарабанду. Фарфоровые белочки с золочёными хвостами. Шуршат бумажные цветы.

Письмо в редакцию:

«Я не могу и не хочу писать о всех сокровищах Асуанской долины, которые необходимо спасти. Об этом лучше могут рассказать специалисты. Но я знаю, что, даже читая об этих шедеврах, становишься богаче, а ведь посмотришь такое чудо — не забудешь всю жизнь. Спасение памятников Нубии будет вторым рождением этих чудесных сооружений, и оно войдёт в историю…

Думаю, что придёт время, и я сам смогу полюбоваться бессмертными шедеврами. Мне 30 лет, и, по-моему, в моём возрасте такие мечты не могут казаться несбыточными. Но моя Наташенька — ей 3 года — несомненно их увидит…

Я люблю гидростанции (люблю — это наиболее точное выражение), я читаю о них все сообщения, интересуюсь строительством, мощностью, сроками ввода в действие агрегатов всех крупных ГЭС (очень сожалею, что редко рассказывают о работах на Хуанхэ). С большим интересом и гордостью отношусь и к Асуанской ГЭС, строящейся при помощи Советского Союза. Но гибель памятников Нубии не может оставить равнодушным ни одного человека. На этом я кончаю своё письмо и ещё раз очень прошу помочь мне в моей просьбе… Старший инженер-лейтенант Владимир Георгиевич Роев, Совгавань, в/ч 30 919».

А просьба в том, что Роев хочет перевести 1000 рублей в адрес Комитета по сохранению памятников. В 1956 году он окончил военно-морское училище инженеров. С тех пор служит на Тихоокеанском флоте.

Какое прекрасное письмо!

Дежурю в редакции. Пошел ночью в буфет, и вдруг вызывают к главному. Ещё, как говорится, молоко на губах не обсохло…

(Подслушал в студенческом общежитии)

(Авторство приписывают Михаилу Светлову)

Жители некой неведомой планеты переговариваются друг с другом, меняя цвет своей кожи. По их телу всё время бегут разноцветные волны. Они то темнеют, то светлеют, то ярко вспыхивают, то угасают. Выражать свои мысли и чувства они могут гораздо точнее и тоньше, чем жители Земли.

Петр Александрович Мантейфель.

Вчера в «Известиях» прочёл о смерти профессора Петра Александровича Мантейфеля. Я знал его, бывал у него дома весной 1959 года. Он жил в настоящей московской коммуналке с велосипедами и сундуками в коридоре. Комната Мантейфеля — узкий «пенал», сумрачная, неуютная, с единственным окном на стену дома в тёмном дворе. На всех вещах в комнате — налёт многомесячного запустения. Одна стена — высокие полки с пыльными книгами. На другой стене — рога оленя и охотничье ружьё. Под полками стоял небольшой письменный стол, уставленный какими-то случайными вещами: микроскоп, разновесы, пишущая машинка, листы, исписанные детским корявым почерком.

Пётр Александрович говорил напевно, с особой мягкостью, присущей старикам. Я подумал, что он рад моему новому приходу, так как со мной можно поговорить. Очевидно, он очень одинокий человек. Заочно я познакомился с Мантейфелем ещё в своём довоенном детстве, когда прочёл его замечательную книгу «Рассказы о животных». Он долгие годы проработал в Московском зоопарке и сделал для него много полезного. И теперь он с радостью вспоминал разные случаи из жизни животных, рассказывал о своей работе в зоопарке. Я не задавал вопросы, он сам переходил с одной темы на другую.