— Откуда ты все это знаешь? — Недоверчиво спросил Разбуженный.
— Те, кто имел счастье оказаться среди Шестнадцати — могут познать всё, до чего может дотянуться объединенный мысленный взор Шестнадцатисторонника.
— Как это, расскажи? — Еукам перевернулся на спину и встретился взором с Тысячеглазым Праотцом.
— Это трудно передать тому, кто не был внутри… Невозможно, наверное. Ты видел в ЗАбытие, как одна какая-нибудь брана раскрываясь, теряет свою сущность, становясь совершенно другой? У нее изменяется сила, границы, протяженности и напряженность в любом ее месте. И, полностью раскрывшись — она поглощает и свое предыдущее состояние и обзаводится десятком новых, становясь совсем другой сущностью. Чем-то неизмеримо бОльшим… Так и я, слившись с остальными Пятнадцатью, на краткий миг получаю силы и возможности познания почти равные могуществу Сильного. Я смогла бы повелевать самим Ооргом, не стань он Сильным!
— М-м-м? — Недоверчиво промычал Еукам. — Ооргом?
— Но… пока что, — прислушиваясь к чему-то, пробормотала Жалыдын, — мне и с собой справляться удается плохо. Там кто-то есть.
Ведьма вытянула тонкую руку в направлении шелестящей рощи у подножья холма, которую они миновали, пройдя по самому её краю.
— А! — Отмахнулся Еукам. — Опять несколько лысомордых на ночную стоянку остановились.
— Нет, — не очень уверенно спутница покачала косматой головой. — Это совсем не лысомордые. И не звери.
— Кто же? — Уши на голове Ниррама замерли.
И в этот миг в наступившей тишине вдруг раздался короткий тонкий свист и что-то больно клюнуло Ниррама в правую ляжку. От неожиданности он едва не закричал, а мгновением позже рассмотрел, как качается оперенье на конце пробившей ногу стрелы.
Нельзя сказать, чтобы шаман был большим знатоком вооружений, но уж стрелы-то еще в юности он видел всякие — и разных народов лысомордых, различающиеся в основном длиной и тщательностью выделки, и испещренные священными значками снаряды своих соплеменников. Разные наконечники для разных целей — ничего особенного.
Но то, что в этот раз пришпилило его к земле — не было похоже ни на что из того, что встречалось раньше частенько! Он был готов поклясться, что больше всего эта стрела похожа на… О, духи! Да ни на что она не была похожа!! Как будто так и выросла на дереве и никогда не знала рук заботливого мастера, сотворившего такое совершенство. И оперенье ее — не заботливо подогнанные перья, но какой-то жесткий лист, растущий идеально ровно в три стороны!
И снова раздался тонкий свист, но в этот раз проворная рука ведьмы выхватила еще одну стрелу прямо из воздуха перед лицом замершего на месте Еукама. А вторая рука Жалыдын Туурдек уже схватила Разбуженного за шею и бросила шамана на другую сторону холма.
Спустя мгновение, когда затих шорох скользнувшего по земле тела, ведьма приземлилась рядом с ним, а в локте над ними просвистела очередная стрела.
— Что это было? — Ниррам силился понять, кто осмелился открыть ночную охоту на двух из народа Оорги. Ведь люди в темноте почти не видят и это значит…
Он замер с открытым ртом. Зеленомордые!!! Больше некому! Тогда понятны и необычные стрелы и невероятная наглость, с которой эти… лесные твари напали на мирных оорги! Догадка заставила его обратить внимание на ногу — эти скоты, судя по слухам, не гнушались использовать для стрел яды! А если ядов не было под рукой — то просто втыкали их наконечниками в землю — чтобы раны, нанесенные врагу, заживали очень медленно, либо не заживали вовсе, принося жар, боль, мучения и смерть! Вот такие они были — безжалостные зеленомордые лесные ублюдки, не знающие ничего о чести и благородстве!
Если бы он не был силен теперь как молодой тигр — ему бы нипочем не удалось сломать проклятую стрелу и выдернуть ее из ноги. От усилия на лбу вздулись жилы, но проклятая деревяшка все-таки поддалась и лопнула именно там, где было нужно!
Он огляделся: ведьма лежала рядом, а из ее спины торчала еще одна такая же стрела! Бешенство наполнило Еукама. Бешенство и холодная первозданная ярость! Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного — это доступно лишь воинам-охотникам, а молодой Ниррам никогда им не был.
