А великан вдруг одним прыжком оказался около мальчишки, спокойно взял из его рук полупустое ведро, хмыкнул и опрокинул над своей головой. В стороны полетели брызги, но чудовище лишь довольно фыркнуло, а потом произнесло на человеческом языке:
— Доброе утро, Рене. Как спалось?
Рене, окончательно перестав понимать, что происходит, открыл рот, чтобы что-нибудь ответить, но язык отказался повиноваться, и мальчишка, совершенно смутившись, попытался спастись бегством. Только как он ни был проворен, а великан оказался быстрей — его огромная волосатая лапа (на самом деле она не была столь уж волосатой, но тогда она показалась Рене заросшей медвежьей густоты шерстью) перехватила его поперек тела! И потащила куда-то наверх, туда, где щерилась в диком оскале белозубая пасть чудовища!
«Вот и всё, — подумалось Рене, — сейчас сожмет покрепче, чтобы из меня сок потек, и откусит голову. И никогда я уже не стану королевским лейтенантом. Нужно хоть других предупредить, чтоб разбегались».
И он завизжал! Так отчаянно и громко, будто и в самом деле пришел его смертный час. Великан не разжимал руки, а Рене не мог остановиться — ведь пока он орет, у других есть время сбежать от чудища!
— Чего орешь-то, блаженный? — Раздался от крыльца недовольный голос Эльзы. — Сейчас всю улицу перебудишь!
Мальчишка мигом заткнулся, но, поймав безумным взглядом глаза няньки, вытянул вперед ручонку с обличающе оттопыренным указательным пальцем и пискнул:
— Спасайтесь! В город пробрался великан!
В этот момент лапа чудовища разжалась, мальчишка шлепнулся на землю.
— Вот как? — Печально сказал великан. — А храбрец Рене, стало быть, решил спасти горожан своим диким визгом? Достойный поступок.
— Не серчайте на него, господин Хорст, — попросила подошедшая Эльза. — Не разобрался мальчишка спросонья. Да и то сказать, что и мне, когда я вас ночью увидела, чуть плохо не стало. Хотел, видно, господь вашей матушке тройню подарить, да в последний момент передумал. Вот и вышли вы таким, что детки, завидев вас, бабкины сказки про великанов вспоминают и визжат, как поросята.
— Неужели все так плохо? — Спросил Хорст.
— Да отчего же плохо-то? — Нянька подняла сидевшего на земле Рене, повернула его к Хорсту и скрестила свои руки на груди мальчишки, как бы забирая его под свою защиту. — Вон Клотильда, уже вся слюной изошлась. Нравятся ей большие мужчины. А вы, господин Хорст, самый большой, какого она видела. Просто огромный!
— Ну и славно, хоть Клотильда меня не боится. Когда завтракать-то будем?
— Почему ж не боится? Ещё как боится! Прям трепещет вся от страха. Но слюни пускает исправно. А завтракать сейчас уже будем. Ганс с господином Бродериком спустятся, и будем кушать. А ты, Рене, не бойся господина Хорста. Он только выглядит как великан, а на самом деле — очень хороший и добрый человек. Знаешь, как он вчера этих негодяев в черном, которые мой мясной погребок разорить хотели, поколотил? Так отдубасил, что они еле-еле к утру в себя пришли!
Дальше Хорст уже не слушал, он развернулся и отправился одеваться к столу и готовиться к утренним визитам.
За столом, который по просьбе Бродерика накрыли им в кабинете Гровеля, маршал был задумчив, вяло ковырялся в своем твороге, а потом вдруг сказал:
— Насколько я знаю эту породу, они обязательно попытаются убить тебя, Ганс.
— Кто? — Стук ложек прекратился и Хорст с Гровелем недоуменно уставились на Бродерика.
— Сальвиари и Езеф. Ты создал ситуацию, в которой выставил их дураками, а такое не прощается. Не знаю, станут ли они ждать, пока ты вернешь им деньги. Думаю — нет. Покушения стоит ждать уже на днях, пока те средства, что ты взял у них обманом, не истрачены, а лошади живы. Не знаю, будет ли это яд или арбалетный болт, опасаться нужно всего. Еще эта вдова вдруг взялась!
— Тогда тем более, ему нужно ехать с нами! — Обрадовался Хорст.
— Я не могу, — в который раз промямлил Гровель.
— И вот в этой ситуации твое сватовство к Борне может оказаться весьма на руку. — Продолжал свою мысль Бродерик. — При дворе, кроме ярости и смеха оно ничего не вызовет, но заставит очень многих присмотреться к тебе внимательней. А чужое внимание к твоей персоне для менял ныне вообще ни к чему. Пока ты в центре скандала, ты будешь жить. А поскольку наши жизни теперь неразрывно связаны, нам не остается ничего другого, как очень быстро организовать небольшой переполох в этом сонном городишке. Поэтому, друг мой Хорст, мы едем свататься к дочери коннетабля сразу после визита к королю. Только вот никак не пойму, что мне теперь делать с сиятельным Борне? А так хотелось увидеть, как его голова катится по ступеням эшафота! Но теперь, вроде как и нельзя?
