Глава 16. Гровель, Бродерик, Хорст
Хорст вторую ночь сидел перед открытым настежь окном и пялился в усыпанное звездами небо, тщетно силясь отыскать в их замысловатых узорах ответы на терзавшие его мысли. Собственно, мыслей было немного: всего две — что делать дальше со свалившимся на него торговым домом «Гровель и Гровель», и как вновь увидеть прекрасную дочь коннетабля? Эти мысли причудливо переплетались, иногда затмевая друг друга, иногда отступая на задний план, испуганные каким-нибудь ночным звуком вроде колотушки уличного обходчика, но неминуемо возвращались, не позволяя Хорсту ни на минуту сомкнуть покрасневших глаз. Да еще эта вдова Сесе-Секо из Зельдистана! Что с ней делать — Хорст совсем не знал! Рене притащил от племянника Езефа второе письмо, в котором вдова называла Гровеля «благодетелем» и «надеждой» и просила «не оставлять ее в беде». Ей, видите ли, для того чтобы перевезти деньги из Керокко требовалось снарядить караван с охраной! А это как не крути, ведь путь неблизкий и опасностей полно, выходит сотен на пять лотридоров нужно раскошелиться. Бедняжка прибыла сюда с одним из сыновей и без единой монеты! Как только добралась? Все-таки Езефы оказались не такими мерзкими, какими выглядели при первом знакомстве: приютили несчастную, дали кров и какой-никакой, но стол. Пятьсот монет — это, конечно, дороговато, но зато потом, овладев вдувушкиными «денурганами» можно будет такой шорох на всю страну навести! Рене говорил, страшна она, темна как ночь и губы что у того упыря — толстые, надутые! Кольцо в носу с палец толщиной! Но деньги! Деньги! Такие деньги любую дурнушку сделают красоткой! Хотя, конечно, до дочери коннетабля этой вдовушке далеко. Да и стара она. Два сына опять же. Однако, нужно будет караван собрать! Ну и что, что с деньгами поедет старший ее сын? Как там его? Гогондо? Даст же Всеблагой имечко! Пусть едет, сама-то она с младшеньким здесь останется. Нужно будет ее к себе перевезти. Хоть и говорил Рене, что она человеческого языка совсем не разумеет — старший сын за нее говорит, как-нибудь справимся с содержанием высокой гостьи! Размыслив таким образом, Хорст задумался: к кому из караванщиков обратиться? Наверное, нужно будет узнать у тех же самых Езефов, кто из караванщиков самый надежный? Деньги-деньги-денежки! Везде только о них и говорят! Может быть, зря он сразу отдал целых полторы сотни монет на обустройство вдове? Ладно, Всеблагой отметит это как жест сострадания, нужно только не забыть, чтобы, когда ее сынок вернется с «денурганами», вдовушка все возместила!
Внезапный шум в ночи прогнал назойливые думы, тем более, что, кажется, в этот раз он раздался во дворе купеческого дома. Послышались голоса — еле внятный бубнеж разбуженного Хавьера, и ровный, требовательный, уверенный в своем праве рык, показавшийся Хорсту очень знакомым. Он меланхолично выслушал короткий диалог, в котором не разобрал ни слова, пропустил мимо ушей звук смачной оплеухи и последовавшие за ней топот и скрип ворот, поглощенный образом юной герцогини, и вновь обратил внимание на происходящие в доме события только тогда, когда за дверью заскрипели половые доски, поддаваясь чьей-то мощной поступи.
Кто-то постучал в дверь, и Хорст, тяжело выныривая из своих грёз, мрачно посоветовал посетителю:
— Пошли вон!
— Ага, сейчас, — из-за двери донесся смешок, а следом за ним произошло сразу несколько событий: во-первых, дверь непостижимым образом открылась. Как-то вся сразу, так, чтобы уже не закрываться — она упала на пол у противоположной от проема стены комнаты. Во-вторых, вынесший дверь удар, от которого дрогнули стены — от кровли до фундамента, оказался оглушающее громок: скорее всего, он разбудил всех вокруг — не только домочадцев, но и соседей, вызвав в Хорсте мгновенную вспышку яростного раздражения. А в-третьих, и именно это не позволило Хорсту броситься по привычке на нарушителя спокойствия с кулаками — на пороге возникла ухмыляющаяся рожа… самого Хорста!
