— Ты никому не говорил об этом?
— Я-а? — Удивленно протянул маршал. — Нет!
Сторонний наблюдатель сказал бы, что Бродерик был готов добавить «да я сам, забери меня Всеблагой, только что об этом услышал!». Но маршал только громко сглотнул.
— Ну а кроме нас двоих живых с той поры и не осталось! — Успокоился монах.
— Ну, полно, полно, — примирительно встал между ними Хорст. — Все это дела давно минувшие! Славные, веселые и далекие! Отец Ференс, мы здесь по другому поводу!
— И зачем же?
Хорст задумался. Бродерик, изображая возмущение и негодование несправедливым обвинением в излишней болтливости, замер перед окном. Его борода мелко подрагивала, казалось, что еще мгновение-другое, и он взорвется гневной тирадой.
Аббат, застывший в своем кресле безмолвным арбитром, зыркал черными глазами по сторонам и еле слышно сипел при каждом вдохе.
— Святой отец, — обратился к нему Хорст, — я даю тебе честное слово, что отцу Ференсу не будет причинено никакого ущерба. И очень прошу позволить нам обсудить вопрос… касающийся Его Королевского Величества.
Настоятель недовольно фыркнул, но, поймав тяжелый взгляд бывшего герцога — Намюр угрюмо и пристально смотрел из-под нависших над глазами седых бровей прямо в душу, уступил:
— Я схожу, проверю, как отбывают наложенные покаяния грешные братья. Надеюсь на твое благоразумие, герцог, — он кивнул Бродерику, — и на твое, брат Ференс.
Отец Родемар удалился с гордо поднятой головой, как совсем не пристало смиренному служителю Господа. Тяжелые створки дверей протяжно скрипнули, и над столом повисла тишина.
Хорст медленно наклонился к мешку, принесенному с собой, и так же неспешно положил на стол перед Намюром корону, найденную у тела его сына.
Бывший герцог мазнул взглядом по двум дюжинам жемчужин и мрачно спросил:
— Он умер достойно?
Компаньоны переглянулись и Хорст ответил:
— Не знаю, нас там не было. Мы нашли его и вот это, — его указательный палец скользнул по самой крупной жемчужине, — когда всё уже было кончено. Твой сын отдельно, его голова отдельно.
— Где это произошло?
— В какой-то безвестной роще, у древнего алтаря орков…
— На камне Балтара? — Старый Намюр приподнялся на мгновение в кресле и сразу же осел, безволно опустив руки. Впрочем, на лице его застыла суровая маска старого воина. — Он все же добрался до склепа!
— Кто такой Балтар? — почти хором спросили Лан и Хорст.
И снова под темным потолком повисла тишина, нарушаемая хрипловатым сопением отца Ференса.
— Намюр? — Позвал его Хорст.
— Балтар — это наше родовое проклятие. Но коли уж вы здесь и коль привезли мне эту железяку, то вам стоит о нем знать. — Глухо проронил старый монах. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и, глубоко вздохнув, начал рассказ: — Две с половиной сотни лет назад, когда мой предок привел свою дружину на болота Сьенда, чтобы вместе со своим сюзеренном Дагобером одолеть в последней битве воинство кровожадных орков, ему было отведено место на правом фланге объединенного войска. Битва началась не так, как планировал наш король. Орки не стали ждать утра, не стали ждать, пока соберутся все союзники Дагобера. Они обрушились на наших дедов из ночной тьмы, перемазанные болотной тиной, в полной тишине. Эти звери не вопили свои обычные боевые кличи. Они вели себя так, как не бывало ни до того, ни после. Сначала они вырезали охранение. Да так, что никто не успел проронить ни звука. Затем они обрушились на центр лагеря.
Старый Намюр открыл глаза и красноречивым жестом показал Хорсту, что не прочь прополоскать горло чем-нибудь жидким.
— Мой предок в этот момент осматривал местность перед позициями своего полка. — Продолжал монах. — И в ночной темноте он увидел странное мерцание, заворожившее его, заставившего забыть об осторожности, и, во главе отряда в пару десятков копий, он ворвался на небольшую поляну среди гнилых топей. На его пути появились эти гнусные пожиратели человечины, и моему предку пришлось принять бой! Орки пытались сопротивляться, но тот Намюр был на самом деле великим воином. Может быть, не таким большим как… Хорст, или я в молодости… Но нам обоим до него далеко. И это не пустые слова!
