— Кев! — громко прошептал Деннис.
Кевин всхлипнул и разрыдался.
— Сукин сын! — закричал мужчина. — Проваливай отсюда!
Кевин отскочил, а мужчина бросился за ним. Он был совершенно голым.
— Я покажу тебе, как подглядывать, маленький засранец!
Крупный дебелый мужик с брюшком и загорелыми руками, покрытыми многочисленными татуировками, вылетел из спальни с джинсами в руках. С красными от выпивки и марихуаны глазами он бросился за Кевином, вытаскивая из джинсов широкий кожаный ремень. Большая латунная пряжка, инкрустированная бирюзой, опустилась на спину Кевина, и тот завопил.
Деннис кинулся на мужчину, осыпая его ударами, которые не возымели никакого эффекта, а ремень обрушился на спину Денниса. Удары сыпались один за другим до тех пор, пока все его слезы не высохли. Их больше не осталось.
Мать так и не вышла из спальни, а мужчина — ее «маленькое удовольствие» — вернулся к ней.
— Деннис?
Деннис потер глаза и соскользнул с высокого стула.
— Успокойся, Кевин. Я не уйду отсюда до тех пор, пока не сумею забрать деньги.
Деннис вернулся в офис и отключил телефон. Он не собирался говорить с полицейскими до тех пор, пока у него не появится какой-нибудь план. Он хотел получить деньги.
Кен Сеймур
Фургон с надписью «Новости восьмого канала» стоял на краю пустой парковочной площадки. Репортер был симпатичным парнем не старше двадцати шести лет, который заканчивал все свои передачи заявлением о том, что он отправляется купить «кое-что в маленькой упаковке».
Журналисты весь вечер жаловались, что власти не позаботились об удобствах; местные полицейские заверяли, что привезут переносной туалет, но не выполнили обещание. И Сеймуру пришлось спросить у симпатичного парня, можно ли ему зайти за фургон «погулять с ящерицами». Репортер рассмеялся и, сказав, почему бы и нет, посоветовал быть осторожным — ведь там действительно проходит тропа ящериц, честное слово. Сеймуру он показался молокососом, который не пьет ничего крепче шоколадного мартини.
Сеймур зашел за фургон, где его никто не мог видеть, и нюхнул ударную дозу наркотика. Ему показалось, что в лицо ему подул ледяной ветер, глаза заслезились, но сон пропал. Было уже больше двух часов ночи, а продержаться требовалось до утра. Сеймур обратил внимание, что и азиатская цыпочка с роскошной попкой раз за разом ныряет в свой внедорожник, а потом вылезает оттуда и громко сопит носом, втягивая воздух, как пылесос фирмы «Хувер».
Выходя из-за фургона, Сеймур снова увидел жизнерадостного репортера, который о чем-то совещался со своим продюсером и оператором — мужчиной с мощными мускулистыми руками. Троица выглядела возбужденной.
— Спасибо, дружище, — сказал Сеймур.
— Никаких проблем. Ты слышал? Они выходят из дома.
Сеймур застыл на месте.
— В самом деле?
— Кажется, отец семейства. Он ранен.
Завыла сирена «скорой помощи». Все фотографы и операторы высыпали на улицу в надежде снять удачный кадр, но «скорая» промчалась через противоположный выезд; вой сирены усилился, а вскоре затих вдали.
И сразу же зазвонил телефон Сеймура. Он отошел в сторону, с трудом подавляя раздражение, потому что знал, кто ему позвонил. Его собеседник заговорил без всяких предисловий:
— Почему я еще ничего не знаю? Чертов Смит вышел из дома, а я слышу об этом последним!
— Неужели вы думаете, что я могу звонить по телефону в любое время? Я на переднем крае, мне нужно соблюдать осторожность.
— Ладно, ладно. Он может говорить? Здесь утверждают, что он ранен.
— Я не знаю. Мне нельзя подбираться ближе.
— Диски у него? Ему удалось их вынести?
— Не знаю.
Сеймур чувствовал, что проигрывает. Подобные ошибки могут дорого ему обойтись.
— Ты должен был все узнать первым, будь ты проклят! За что, траханая морда, тебе платят деньги?
— Его повезли в окружную больницу. Иди на хрен.
Трубка затихла.
У Сеймура даже не было времени отвести душу ругательствами — он тут же позвонил Глену Хауэллу.
