В кабину пилотов позвонили. На экране возникло лицо стюардессы Фатимы. После повторного сигнала Карим отпер замок нажатием кнопки. Фатима вошла и аккуратно закрыла за собой дверь.
Она была бледной как смерть. Глядя на нее, Эрик будто впервые по-настоящему понял значение этого выражения. Ее губы были прозрачными, как будто в них не осталось ни капли крови.
— Вот что я нашла в туалете. — Она протянула Кариму свернутый листок бумаги.
Карим пробежал глазами записку.
— Что такое? — поинтересовался Эрик.
— Они угрожают взорвать самолет, — ответила Фатима.
— Что?! Кто?!
Стюардесса не отвечала.
— Где вы это взяли? — спросил Карим.
— В туалете первого класса. — Фатима вздохнула. — Когда ходила проверять туалетную бумагу.
— Видел ли эту бумажку кто-нибудь из пассажиров?
— Не думаю, — покачала головой Фатима. — Иначе они сообщили бы нам.
— Мы только что дали сигнал пристегнуть ремни безопасности, — вмешался в разговор Эрик. — Сколько человек успело за это время посетить туалет?
— Пожалуй, немного, — согласилась Фатима.
— Скорее всего, никто, — поправил Эрик. — Дайте-ка мне взглянуть…
На листке стояло всего несколько строк. Эрик вернул записку Кариму, пытаясь унять дрожь в коленях.
— И как это попало в туалет? — спросил он.
— Наверное, записка была уже там, когда мы взлетели, — предположила Фатима.
— Но кто из пассажиров мог зайти туда до вылета?
— Вероятно, он попросил кого-нибудь оставить бумагу там. Кого-нибудь, кто был вхож в самолет до объявления посадки.
Эрик недоумевал. Он спрашивал себя, как могло получиться, что именно его самолет оказался под угрозой взрыва, и как эта бумага попала в туалет? В лучшем случае это чья-то неудачная шутка. В худшем — неизвестно, переживут ли они этот день.
— Что мы будем делать, Карим? — Эрик перевел глаза на командира.
Тот все еще читал бумагу. Точнее, он смотрел на нее или сквозь нее, снова и снова пробегая глазами строчки.
— Будем делать, что они велят.
— Что они велят? — Эрик округлил глаза.
— Но это невозможно, — прошептала Фатима.
— А что нам остается? — Карим обвел взглядом экипаж. — Здесь же ясно сказано, что они взорвут самолет, если мы не будем следовать их указаниям.
— Но как они смогут это проверить?
Абсурд. Полный абсурд. Эрик попытался собраться с мыслями.
— Если угроза серьезна, а согласно инструкциям службы безопасности мы должны исходить именно из этого, самым разумным будет им подчиниться, — вздохнул Карим. — Конечно, мы свяжемся с центром управления воздушным движением и САЛ,[5] и они нам скажут, как действовать дальше. Мы передадим им это сообщение. Очевидно, оно адресовано не нам. Мы всего лишь заложники.
Эрика прошиб холодный пот.
— Если это оставил кто-нибудь из пассажиров, — срывающимся голосом прошептал он, Карим перевел взгляд на Эрика, — этот человек должен наблюдать за нашими действиями.
Стюардесса стояла, прислонившись к стенке, со скрещенными на груди руками. Эрик разочаровался бы в ней, если бы она заплакала. Но Фатима крепилась.
— Вы еще кому-нибудь из экипажа это показывали? — спросил ее Эрик.
— Нет.
Он удовлетворенно кивнул:
— Будем скрывать как можно дольше. Сообщим обо всем в управление, а там решим, как нам быть дальше.
— Тогда я пойду. — Фатима выпрямилась и исчезла за дверью, притворив ее с легким щелчком.
Карим надел головную гарнитуру и стал запрашивать Арланду:
— Это Карим Сасси, командир экипажа рейса пятьсот семьдесят три. Мы получили записку, в которой сказано буквально следующее: «Если США немедленно не закроют „коттедж Теннисона“, а шведское правительство не отменит решения о депортации из страны человека по имени Захария Келифи, этот самолет будет уничтожен. При попытке посадить машину до того, как наши требования будут выполнены, произойдет взрыв. Пока в баке самолета не закончится бензин, у вас есть время на размышление». Как командир корабля, я намерен держать самолет в воздухе, сколько хватит топлива, — продолжал Карим. — Эти несколько часов — все, что есть в нашем распоряжении.
