Все повернулись к Антону.
— Ой, Антон, спой, пожалуйста, — захлопала в ладоши Таисия. — Про желтого цыпленка, а?
Антон встал из-за стола, взял гитару и сел на тахту. Остальные приготовились слушать, развернув стулья в его сторону.
Антон перебрал несколько аккордов, то ли проверяя настройку гитары, то ли настраиваясь сам. Запел он негромко, но очень чисто и с затаенной болью и грустью:
Неудержимо наступает старость,
Она — не просто иней седины,
Не только предвечерняя усталость
И умиротворяющие сны.
Нет, здесь какая-то иная сложность,
Смешение понятий и начал:
На место смелости приходит осторожность,
Которой раньше ты не замечал.
В противовес вчерашнему задире,
Всех вызывающего на войну,
Иные качества мы ищем в мире:
Спокойствие, надежность, тишину.
В этом месте Антон, вздохнув, распрямился. Голос его окреп и летел в завораживающем ритме гитарного боя:
Вот так за летом наступает осень…
А может просто плюнуть и уйти
В прямолинейность подмосковных просек,
Разбрасывая листья на пути?
А может счастье именно вот в этом —
В чуть пожелтевшем золоте дубрав?
Шагать по лунным пятнам до рассвета,
Вбирая горьковатый запах трав…
Нельзя!..
Антон оборвал песню на верхней ноте, и тишина зазвенела его застывшим криком и застыли лица за столом, и застыли маски на стене, и, казалось, что пауза будет вечной, но Антон, как с обрыва, словно в падении, переходящем в парящий полет, закончил песню:
… ведь много на земле осталось
Несделанных и очень важных дел…
Неудержимо… наступает старость…
И ничего ты толком…
Не успел…
Стихи А.А. Гусовского.
Молчание первой нарушила Марина:
— А может счастье именно вот в этом, в чуть пожелтевшем золоте дубрав… — задумчиво повторила она и вздохнула. — Знаешь, Антон, после твоих песен сразу хочется жить и работать.
Было заметно, что Марине непросто говорить эти слова, как будто горьковатые на вкус, да и на остальных песня произвела сильное впечатление.
— Еще, — восторженно попросил Сергей и вместе со стулом пересел ближе к Антону.
Таисия сияла, ну, просто лучилась от гордости за Антона.
Люся с интересом, искоса, разглядывала Антона, так, что Виктор почувствовал даже мгновенный укол ревности.
Антон пел еще, пел много, не скупясь, умело подбирая репертуар и каждый раз находя следующей песне свою интонацию: то лирически грустную, то бесшабашно веселую, то лукаво ироничную, то ласково нежную, то озорно разухабистую…
Потом отложил гитару:
— Как вам это нравится? Народ вовсю эксплуатирует своего диктатора. А ну-ка, Вика, поставь что-нибудь мелодично-ритмичное.
Пока Виктор выбирал кассету, Антон с Сергеем отодвинули столик, а Люся встала и рассматривала маски.
Пространство комнаты мягко заполнила музыка. Виктор подошел к Люсе и пригласил ее на танец. Когда она положила руку ему на плечо, а он обнял ее за талию, то мысленно поблагодарил того неизвестного гения, который придумал возможность этого плавного, легкого, слитного движения двух тел, самой природой предназначенных друг другу.
— Я смотрела на ваши маски и заметила, что если меняется освещение, то меняется и их выражение, — сказала Люся и откинула голову, чтобы удобнее было смотреть на Виктора.
— Также, как и человеческие лица выглядят по-разному в зависимости от освещения, — согласно кивнул головой Виктор. — Ваше, например, сейчас похоже на освещенный изнутри лунный камень, но только не холодным ночным светом, а светом теплого заката, который чуть бледнеет перед наступлением темноты.
— Спасибо за красивое сравнение, — сказала Люся, — мне нравится, как вы говорите, мне хочется смотреть на ваши маски, простите, человеческие лица, и отгадывать, что они хотят сказать, а значит, что хотели сказать вы, мне хочется, чтобы вы говорили еще…
— У меня, — продолжил Виктор, — ощущение, что между нами есть нечто, недоступное другим, то, что только наше и больше ничье, то, что не существует, если мы врозь, если нет кого-то из нас. Я не очень путано говорю?
— Нет, все правильно, — улыбнулась Люся, — я ощущаю то же.
— И я… Я не знаю, как сказать, — Виктор вдруг охрип от волнения, — я хочу, чтобы это чувство оставалось, чтобы так было всегда… И, если вам здесь нравится, приходите сюда и приносите свою радость и свое горе, и это будет горе пополам и это будет радость вдвойне…
