— Скоро сорок, — улыбнулся Виктор.
— А моему Анатолию тридцать. Тоже не мальчик, в армии отслужил. Он у меня на заводе, который "Москвичи" делает, работает. И танцует. В самодеятельности.
— Сын? — кивнул головой на коляску Виктор.
— Нет. Девочка. Верой назвали. В честь моей бабки из Сибири, ту тоже Верой звали. Год, как померла, как раз под ноябрьские. До девяноста совсем немного не дотянула.
Таисия ненадолго задумалась, замолчала, потом мягко улыбнулась:
— А нам уже целых четыре месяца и пять дней, мы уже почти пять килограмм весим…
И Таисия, засветившись от счастья, стала обстоятельно рассказывать Виктору, как проходила у нее беременность, как она рожала, как день ото дня растет и крепнет ее Верунька…
Виктор смотрел на Таисию. Она раздалась, округлилась, верно, не ограничивала себя после родов. Исчез девичий румянец, глаза совсем скрылись в складках припухлых век и только временами, когда Таисия смеялась, в ней проглядывала прежняя, скуластая, брызжущая неуемной жаждой жизни, веселая девушка. Виктор заметил, что изменился не только облик Таисии, стала другой ее речь. Раньше, может быть, под влиянием Антона, Таисия читала вслух стихи… Куда это ушло?.. И еще Виктор подумал, что, наверное, ей ни к чему исправлять зрение — пусть живет в замкнутом мире своих радостей и забот, своих иллюзий. А также Виктор представил себе эту, еще молодую, но уже по-бабьи грузную женщину женой Антона…
Переключившись на Антона, Виктор вспомнил, как Антон влиял на него именно в самые трудные моменты жизни.
Тогда, когда нельзя лгать себе…
Обращаясь к Антону за помощью, Виктор хотел решить свои проблемы, но вместо того чтобы самому найти верный ответ на мучившие его вопросы, Виктор брал готовые концепции Антона.
А ведь каждый сам к своему идет итогу.
У Антона не было детства — Виктор вспомнил рассказ Таисии о космонавтах, которые видели в межзвездном черном пространстве корабль со своими умершими родителями, и подумал, что Антон не смог бы на месте этих космонавтов увидеть своего отца, да и мать ему представилась молодой, даже моложе Антона, девушкой.
Так кто осудит Антона за то, что он изначально не верил в Добро и Любовь? А ведь это — основа той истины, в которую надо верить, просто верить и все, верить, что Добро всегда победит Зло, не смотря ни на что. Антон же отрицал даже права на иллюзию, на утешение, на сознательный самообман, который, может быть, необходим человеку, чтобы найти новые силы для жизни. А женщинам вообще свойственна по природе своей склонность к само обману, поэтому Антон относился к ним, как к неразумным детям, которым не дано понять высокомыслие мужчин. Нет, пожалуй, невозможно, подумал Виктор, представить Антона любящим мужем, главою семейства, и все-таки спросил Таисию:
— Антона давно не видела?
— С тех пор, — равнодушно, не задумываясь, ответила Таисия.
— Да… разлетелась наша компания, — больше в ответ на свои мысли сказал Виктор. — Ты замуж вышла, дочка у тебя, Марина с Сергеем поженились…
— А ты все один? — полюбопытствовала Таисия.
— Один, — подтвердил Виктор.
— Хочешь невесту тебе найду?
— Спасибо, я сам.
— Ну, как хочешь. Есть у меня одна деваха на примете. Хозяйственная, работящая, не то, что эти современные пигалицы — колечки, браслеты, намажется, сигарету в зубы, а помыть, постирать, приготовить не могут. Кстати, Марина мне звонит часто.
— По-прежнему по театрам ходит? — спросил Виктор.
— Нет, ей теперь не до гулянки, — ответила Таисия. — Они же с Сергеем мальчика взяли из детского дома, Маринка-то сама не родит, не может, да и годы не те. Славный мальчишка у них, рыжий.
Тут Виктор подумал, что вот и у Марины была своя иллюзия, свой самообман, в котором она жила праздничной атмосферой театра, переживаниями героев и перевоплощениями актеров, и что этот мираж утешал, поддерживал Марину после краха ее любви к Пижону, заменял истинное чувство к Антону и Виктору. А теперь ей этот мираж не нужен, потому что у нее есть Сергей.
В этот момент Виктор, до того без особого душевного волнения и накала размышлявший о прошлом, вдруг почувствовал, как его захлестнула жаркая волна стыда перед Мариной… За его трехлетнюю жизнь у нее захребетником, за безобразную сцену их последнего разговора, когда он, пьяный, ввалился к ней в квартиру и хотел унизить Сергея, а унизил самого себя…
