Виктор помянул добрым словом и своих родителей. Мама есть мама, отец есть отец — как же рано они ушли в мир иной.
Виктор говорил правду Люсе, даже если слегка фантазируя, но все равно правду. Он он не говорил всей правды. Не говорил и той правды, которую знал, и той правды, которая существовала, но которую он не желал знать.
В рассказе Виктора случай с милиционером был просто нелепостью, неприятной нелепостью, происшедшей только по вине тупого служаки майора Савелова. Виктор не сказал Люсе, не признался ей, что из отделения милиции он вышел другим человеком, что он не сразу, но осознал, почувствовал в себе бессилие, беспомощность перед властью закона, ощутил страх за свою судьбу, за всю свою дальнейшую жизнь, которую мог свободно поломать майор Савелов, поставив свою готическую подпись под приговором. Конечно же, майор Савелов и не думал ломать судьбу гражданина Коробова, он просто хотел внушить уважение, воспитать уважение у молодого человека к нормам поведения в общественном месте. Чтобы молодой человек понимал свою ответственность за свои поступки и как гражданин, и как солдат, и как мужчина.
Виктор понял это, но по-своему. Майор Савелов олицетворял для Виктора силу, с которой ни в коем случае нельзя вступать в конфликт и с которой по возможности следует избегать любых соприкосновений.
Постепенно, с годами, у Виктора укоренилось убеждение, что помимо милиции существуют и действуют также другие силы, с которыми надо ладить любыми средствами, ценой любых уступок, ну, например, хоть не такая уж грозная, но требующая постоянного внимания сила, имеющаяся у начальства. И пусть для достижения своей личной цели надо быть двойным или даже тройным лицемером, но все это оправдано конечным результатом.
Выйдя из больницы с исправленным лицом, Виктор как бы надел маску на лицо своей совести. Три долгих года, три года своей жизни, впрочем Виктор потерял в тот период ощущение времени, понадобилось ему, чтобы защитить кандидатскую диссертацию.
Для Виктора не существовало дня и ночи, он взял себе за правило не доверяться ни почте, ни курьеру, а ходил с любой бумажкой, касающейся темы его диссертационной работы, сам. Вскоре в институте и на экспериментальном заводе он знал всех и все знали его, как скромного, увлеченного своей научной идеей, симпатичного парня.
С Иваном Сергеевичем Виктор был предельно благоразумен, входил в его небольшой кабинетик всегда с раскрытой записной книжкой, неукоснительно исполнял все указания и смиренно выслушивал нудные сентенции своего начальника с видом благодарного ученика, который так сильно нуждается в наставлениях своего мастера. В научных журналах появилось несколько публикаций по теме Виктора. Первой в числе авторов всегда стояла фамилия Ивана Сергеевича. Кроме того, Виктор стал необходимым, а потом незаменимым помощником институтского руководства в деле наглядной агитации.
А руководство, в свою очередь, не забывало Виктора.
Идея кандидатской диссертации Виктора не была нова. Если экспериментально построить кривую разрушения металлического образца при растяжении, то из нее следовало, что сначала металл сопротивляется, потом в каком-то месте становится пластичным, течет и рвется. Участок, где твердая металлическая структура превращалась в пластилин, является местом перехода количества в качество.
Кривая растяжения металлических образцов была известна давным давно. Виктор же задумал построить математическую модель процесса перехода из твердой фазы в пластичную. Причем натолкнули его на эту мысль структуры, созданные в мастерской Марком.
В случае удачи можно было бы математически точно рассчитать необходимые параметры и условия существования периода высокой пластичности металла, а следовательно, и технологические режимы работы и конструкцию станов для прокатки трудно деформируемых сплавов.
Задачей Виктора было доказать на серии опытных экспериментов, что в результате использования технологических режимов, рассчитанных по формуле Коробова, получают металл с заданными свойствами. Виктору надо было, чтобы его формула была математически безупречной, но здесь ему не хватало специальных знаний и он нашел способ проникнуть на математический семинар при Московском государственном университете, где будущие Пифагоры решили его задачку как частный случай той формулы, которая должна быть всеобщей, и создание и решение которой дает ответы на все случаи жизни.
