И тут Виктор огорошил Ивана Сергеевича. Он сказал ему, что формула, судя по всему, неверна — так, по крайней мере, считают математики, то есть она верна в принципе, но точного ответа дать не может, а только приблизительный. А ведь требуется именно точность.
И еще Виктор рассказал Ивану Сергеевичу о слабой технологической дисциплине на заводе, где проводились эксперименты, настолько слабой, что вряд ли можно говорить, что полученный металл — результат тесной научной мысли и налаженного производства. И Виктор посоветовал Ивану Сергеевичу проявить благоразумие и отбиваться, насколько это возможно, от такого заказа.
Иван Сергеевич так и сделал, тем более, что такое решение вполне соответствовало складу его ума и характера. На докладе директору института Чернову Иван Сергеевич, не говоря об истинных причинах отказа, упорно настаивал на необходимости дополнительной проверки формулы Коробова. Чернов и сам был не против этого, но ответ министерству он должен был дать сейчас, немедленно. Речь шла о новой технике, о перестройке целой отрасли, и в таком большом деле играть пассивную роль Чернов не собирался. Он потому и стал член-корреспондентом Академии наук СССР и получил пост директора, что своевременно угадывал перспективность той или иной научной работы, хотя это всегда было связано с определенным риском. Чернов понял, что у Ивана Сергеевича есть какая-то иная причина отказа от этой работы, но Иван Сергеевич скрывает ее и поэтому Чернов вызвал на следующий день Виктора.
Это был звездный час в судьбе Виктора и он использовал его безукоризненно. Виктор рассказал Чернову о дополнительных экспериментах, проведенных якобы по собственной инициативе предприятий отрасли, а на самом деле при содействии Антона. Довод о том, что предприятия заказчика уже используют формулу Коробова, был очень сильным аргументом в пользу принятия заказа, что и было нужно Чернову в данный момент. Кроме того, Виктор подсказал Чернову, что неверность того или иного их решения или расчета всегда можно объяснить слабой технологической дисциплиной на производстве, и окончательно убедил Чернова тем, что документально доказал, что формула дает хорошие результаты именно на металле той марки стали, которую использует заказчик.
Чернов задал Виктору вопрос о необходимости дополнительной проверки формулы, в ответ Виктор горячо поддержал идею проверки, одновременно высказав искреннее сожаление по поводу неверия Ивана Сергеевича в ее математическую достоверность и вообще неверия Ивана Сергеевича в это нужное дело.
Чернов имел еще одну беседу с Иваном Сергеевичем, в которой Иван Сергеевич открыто признался, что он сомневается в математической строгости формулы Коробова, он так ее и назвал — "формула Коробова", и не отвечает, то есть не берет на себя ответственность за исход ее применения. Чернов и раньше знал, что Иван Сергеевич исполнительный, но недалекий работник и, понимая важность затеянного, решил организовать новую лабораторию по расчету и проверке технологических режимов прокатки труднодеформируемых сплавов.
Организация такой лаборатории была, кроме всего, показателем того, насколько серьезно институт Чернова принял и поддержал идею помощи отрасли в создании новой техники. Во главе новой лаборатории Чернов поставил автора формулы, молодого перспективного ученого Коробова.
Так Виктор стал Виктором Григорьевичем.
… Люсе эту историю Виктор рассказал, изобразив Ивана Сергеевича как ретрограда, злобно и тупо стоящего до последнего и против диссертации Виктора, и против ее широкого внедрения. Справедливость восторжествовала, по словам Виктора, только после того, как гениальный провидец Чернов высоко оценил Виктора и увидел в нем своего ученика и преемника.
Но Виктор не сказал Люсе, что и математики, и практика, и новые эксперименты четко доказали, что формула Коробова не является универсальной, что она объясняет только небольшой эффект, действительно, проявляющийся при прокатке определенной группы сплавов. К счастью для Коробова и Чернова в число этих сплавов попадала и сталь, из которой катали заготовки для новой техники.
