Закон успеха - страница 147

Человек, который построил дом, — художник; тот, кто этот дом разрушил, — разрушитель. Если вы недовольны, мир не будет слушать ваши ядовитые тирады, не подпустит вас к себе; но если вы несете окружающим послания друж­бы и оптимизма, вас будут слушать, потому что хотят этого.

Человек, вечно чем-то недовольный, не может обладать привлекательной личностью.

Искусство быть дружелюбным — всего лишь эта простая черта — составляет фундамент мастерства преуспевающего торговца.

Я еду в своей машине за пять миль на окраину города, чтобы купить бензин, который могу купить в двух милях от своего гаража...

Потому что человек, работающий на заправке, художник; он всегда дружелюбен.Я еду к нему не потому, что у него бензин дешевле, а потому что наслаждаюсь воздействием его привлекательной личности.

Я покупаю обувь в магазине «Ригал Шо» на углу Пят­надцатой улицы и Бродвея в Нью-Йорке не потому, что не могу в другом месте найти хорошую обувь за ту же цену, а потому, что мистер Кобб, управляющий этого магазина, привлекательная личность. Подбирая мне обувь, он гово­рит со мной о том, что, как он знает, близко моему сердцу.

Я веду свои финансовые дела через «Национальный банк Харримана» на углу Сорок четвертой улицы и Пятой аве­ню не потому, что нет десятков банков, расположенных ближе к моему офису. Я это делаю потому, что все касси­ры, и служащие, и детектив в вестибюле, и сам мистер Харриман — все, с кем я вступаю в контакт, настроены дружелюбно. Мой счет невелик, но они обращаются со мной так, словно он огромен.

Я восхищаюсь Джоном Д. Рокфеллером-младшим не по­тому, что он сын одного из богатейших в мире людей; у меня есть более основательная причина — он всегда друже­любен.

Моя жена выписывает «Ледиз Хоум Джорнэл» не пото­му, что нет других хороших журналов этой же тематики, а потому, что нас привлек этот журнал несколько лет назад, когда его издавал Эдвард Бок, владевший искусством быть дружелюбным.

О вы, странствующие пилигримы, ищущие конца раду­ги; и вы, отыскивающие воду и рубящие дрова, задержи­тесь на мгновение и усвойте урок преуспевающих мужчин и женщин, которые достигли успеха, потому что овладели искусством быть дружелюбными.

Коварство и безжалостность могут на время помочь вам; вы можете получить земные блага силой и хитростью, не прибегая к дружелюбию; но рано или поздно наступит в вашей жизни момент, когда вы ощутите угрызения совести и пустоту своего кошелька.

Когда я думаю о власти, положении и богатстве, взятых только силой, я вспоминаю чувства, выраженные челове­ком, чье имя я не смею упоминать, когда он стоял у моги­лы Наполеона:

«Некоторое время назад я стоял у могилы Наполеона — великолепного позолоченного мавзолея, пригодного для мер­твого божества, — и смотрел на саркофаг из редкого мрамо­ра, в котором упокоился прах этого беспокойного человека.

Склонившись над баллюстрадой, я думал о карьере этого ве­личайшего солдата мира. Я видел его в Тулоне. Я видел, как он бродит по берегам Сены, думая о самоубийстве. Видел, как он разгоняет толпу на улицах Парижа. Видел во главе армии в Италии. Видел, как он с трехцветным флагом в руке пересекает мост в Лоди. Видел в Египте, в тени пира­мид; видел, как он покоряет Альпы, равняя своих орлов с орлами горных утесов. Видел его при Маренго, при Ульме и Аустерлице. Видел его в России, где пехота снега и кавале­рия диких бурь рассеяли его легионы, как высохшую ли­ству. Я видел его в Лейпциге в поражении и катастрофе, изгнанного миллионом штыков из Парижа, прижавшегося, как зверь, загнанного на Эльбу. Видел его бегство и возвра­щение силой гения империи. Видел на страшном поле Ва­терлоо, где случай и судьба объединились, чтобы уничто­жить своего прежнего любимца. И видел его на острове Святой Елены, когда он, сложив руки на груди, смотрел на печальный и торжественный океан.

Я думал о вдовах и сиротах, о слезах, пролитых среди его славы, о единственной женщине, которая любила его, отброшенная холодной рукой честолюбия. И сказал себе, что предпочел бы быть бедным крестьянином и носить де­ревянные башмаки; предпочел бы жить в хижине с виног­радной лозой над дверью, когда лучи осеннего солнца целу­ют спелые гроздья; я предпочел бы быть бедняком, рядом с которым шьет жена, а дети взбираются ему на руки; я пред­почел бы быть этим человеком и молча исчезнуть в прахе, — чем стать величественным воплощением силы и убийства, которое зовется Наполеоном».