— А чего им управлять? Ха!..
Москвич прикусил нижнюю губу:
— А взлетишь?
— А че?
— Взлететь, я слышал, легко, главное — приземлиться, — заметил Малинин, подбрасывая в «буржуйку» золотистые дрова.
— Да ты че? Если взлететь не получится, я тебя без парашюта выброшу, — ухмыльнулся Астафьев. — Ну, согласен?
— И куда? — Казалось, Малина уж поверил в возможность осуществления этого плана.
— В Китай. — Видимо, Иннокентий уже все решил для себя, даже это.
— Выдадут, — голос подельника дрогнул. — Они теперь с нашими дружат… А тут получается — террористы. К тому же мы с зоны ушли…
— С вертолетом — не выдадут. Точно тебе говорю. Военный вертолет китаезам нужен. У них ведь самолеты, наверное, до сих пор на угле работают. Еще и лавья (собеседник Малины, конечно же, имел в виду деньги), лавья, бля, выше крыши дадут. И анаши, и водки, и девок ихних мелких, китайских. А потом отправимся со всем этим куда-нибудь подальше, в теплую страну вроде Крыма (в понимании Чалого Крым был земным раем), только чтобы «мусоров» совсем не было, ни единого. Прикидываешь, Малина? Вместо того чтобы на шконках париться и вшей собой кормить, будем с тобой на «роллс-ройсах» раскатывать, баб цветных трахать и курить самую лучшую шмаль… Заведу себе слугу-негра, массажистку-китаянку, повара из хабаровского ресторана «Амур» и русскую бабу, чтобы полы мыла…
Отсвет огня из жерла «буржуйки» освещал неестественно возбужденное лицо Иннокентия Астафьева — оно казалось кроваво-красным, и Малина, посмотрев на подельника, нервно вздрогнул.
— Так ведь это… — Малинин пододвинулся ближе к жестяной печке, словно от одних мыслей о последствиях ему стало нестерпимо холодно, — это же… «вышка», бля, лоб зеленкой намажут…
— А то за побег при отягощающих обстоятельствах не намажут, — резонно возразил Чалый, — сколько за тобой жмуриков? Мента того, водилу, грохнули на хоздворе — раз, двух телок из магазина — два… Кассу взяли, а это еще и грабеж. Притом «мусорская» экспертиза установит, что ты обеих выдрал перед смертью. Сперма твоя в них осталась, — хмыкнул беглец.
— Так я… так они… в целях самозащиты… — глаза Малинина дико блуждали, — да и не я того водилу, и телок не я…
— Вот об этом ты прокурору и расскажешь. Мол, беглый заключенный Малинин в целях самозащиты изнасиловал двух продавщиц, после чего убил их, взял кассу и слинял в тайгу… А он тебе с радостью поверит и мороженым угостит…
— Чалый, да ты что… — Казалось, Малина не верит в такое черное коварство. — Это ведь ты!..
На лице Иннокентия заиграла страшная улыбка — в багровом отсвете огня она казалась еще страшней; теперь Астафьев очень напоминал какого-то кинематографического вурдалака на шабаше.
— А я скажу, что ты — организатор… А я вообще не при делах был. Там еще на кассете да на стаканах твои пальчики остались. — Вне сомнения, Чалый предусмотрел абсолютно все.
…Спустя полчаса под давлением неопровержимых улик Малина согласился, тем более что аргументы относительно захвата военного вертолета показались ему достаточно убедительными…
* * *
В теплой, жарко натопленной комнатке добротного дома на краю Февральска сидели двое: пожилой, степенного вида мужчина с брюшком, сыто-самодовольным выражением лица и небольшими залысинами и очень молодая, но уже вполне созревшая девица, наверняка еще школьница, — спелые арбузные груди, колыхавшиеся под халатиком, порочный, с поволокой взгляд, откровенно плотоядная ухмылка, то и дело блуждающая на ее пухлых губах, сдобное тело — все это свидетельствовало о том, что малолетка уже познала многие радости жизни, многие, если не все.
Они были чем-то неуловимо похожи — пожилой мужчина и молодая девушка. И не только внешне, не только брюшками и сытостью…
Лысоватый мужчина, одетый в лоснящийся милицейский китель с майорскими погонами, хотя и занимал тут, в Феральске, серьезную должность начальника РОВД, однако был нелюбим местными аборигенами за проститутскую сущность своего характера, так соответствующую занимаемому посту, и за жуткое взяточничество.
Ну а молоденькую девушку, которая не брала денег, считая, что получаемое ею удовольствие должно быть бесплатным, они тоже не жаловали: в свои тринадцать с половиной лет она уже умудрилась заразить триппером едва ли не половину мужского населения поселка от четырнадцати и до шестидесяти лет включительно.
