«Оно, может, и к лучшему, — размышлял Гриша, чувствуя свинцовую тяжесть в ногах от ходьбы — без образования и документов в солидную газету не возьмут, а тут, глядишь, и проскочу. Хотя бы на время… А там в „Иллюзион“ и обратно!»
Очевидно, «Московский коммунист» почил в бозе, ибо на его месте теперь был «Московский пролетарий». «Один хрен», — подумал Гриша и толкнул входную дверь.
По коридорам редакции бегали какие-то безумные люди с выпученными глазами и взъерошенными волосами.
Кто-то ронял кипу бумаг и тут же начинал судорожно собирать ее, выдергивая листки из-под ног пролетающих мимо людей, кто-то, погруженный в чтение рукописи, задумчиво брел, черкая в ней на ходу карандашом и натыкаясь не неожиданные преграды в виде людей.
Не был бы Гриша уверен, что на дворе стоит 75-й год, он бы решил, что попал в двадцатые годы прошлого века — именно так он себе представлял газетные редакции ильфопетровских времен.
По отдельным выкрикам бегающих Гриша понял, что номер надо нести в типографию, а он еще толком не сверстан.
— Георгий Ильич, Георгий Ильич! — раздался за Гришиной спиной душераздирающий вопль пожилого человека в синей рубашке. От сильного волнения и суеты бедняга вспотел и оттого в районе подмышек и на спине у него темнели пятна, образуя что-то вроде материков на карте мира. Пятно в левой подмышке напоминало Северную Америку, пятно в правой — Южную, а пятно на груди плавно принимало очертания Евразии.
Гриша отшатнулся от запыхавшегося бедолаги, а затем заметил невысокого лысоватого человека в очках, к которому, собственно, и обращался бежавший.
Георгий Ильич замер и, нахмурившись, недовольно пробурчал: «Ну, что там еще?»
— Георгий Ильич, — запинаясь, начал вспотевший, — международное положение горит!
— Здрасьте!!! — взорвался казавшийся до этого невозмутимым лысоватый. — А Синюшников где?!
— Запил, — виновато развел руками собеседник. — Я же говорил! Не надо было ему выдавать получку до воскресного номера.
— Черт-те что! Ну, напишите сами!
— Георгий Ильич, я и так опаздываю, у меня в парткоме заседание…
Тут он глянул на часы и печально добавил:
— …уже началось.
— В воскресенье?!?
— Экстренное же. Вы ж меня туда сами послали!
— Я? Ах, ну да. Вот черт! Все сам! Все сам! Сам виноват! Сам отвечаю! — завопил редактор и вдруг заметил стоявшего неподалеку Гришу. — А вам, молодой человек, собственно, кого? — спросил он, спустив указательным пальцем по переносице очки и посмотрев на Гришу поверх стекол. — Вы вообще кто?
— Я? Студент. Журфака, — поспешно добавил Гриша.
— Значит, журналист будущий?
— Эээ… да, — кивнул Гриша, подумав, что слово «будущий» здесь более чем уместно, правда, в буквальном смысле, о чем главред и не подозревал.
— А к нам кем? Стажером?
— Вроде того.
— Имя-фамилия?
— Гриша Гранкер. То есть Григорий Гранкер.
— Гранкер? О, господи! Еще один на мою голову! — почти взвыл редактор.
— У вас уже есть Гранкер? — удивился Гриша.
— У меня в штате уже три «гранкера», — язвительно хмыкнул тот, — а именно: Шрудель, Вальдман и Гурфинкель. Двадцать одно. Очко. Больше — перебор. Ладно. Давай-ка ты будешь эээ… ну, хотя бы Гранковым. Идет? Нет, лучше Гранкин. А что? Очень даже журналистская фамилия. Хотя… — вдохнул он, — что Гранкин, что Гранкер — один хрен.
— Не, ну, я не против, — легко согласился Гриша, не очень понимая, почему Гранкин лучше Гранкера, если все равно «один хрен».
Редактор поправил очки и вдруг недоверчиво покосился на Гришу.
— Слушай, Григорий. А ты где-нибудь печатался?
— Ну… да.
— Где?
— Студенческая газета… потом в этой… в «Комсомольской правде».
Гриша пошел ва-банк.
— Да? — недоверчиво хмыкнул редактор. — Врешь, наверное. Впрочем, не до жиру. В другой ситуации я бы тебя и близко не подпустил к писанине, но… у меня горит номер. Вот тебе первое редакционное задание. Через полчаса нужна статья на тему международного положения. Андрей Федорович, — повернулся он к мужчине в синей рубашке. — Бери стажера. Дай ему пару номеров с Синюшниковым и введи в курс дела.
— Да я… — жалобно начал тот, с многозначительной досадой глянув на часы, но быстро сдался. — Ладно. Только быстро.