— До того, как ты к нам присоединился, Джастин рассказывал, что он часто бьет кулаком стену, чтобы почувствовать боль, когда он раздражен. Мы обсуждали другие возможные пути избавления от негативных эмоций, которые не были бы столь травматичными.
Это немного иронично, что Джастин бьет стены просто для того, чтобы почувствовать что-нибудь, хотя бы боль… Со мной как раз наоборот. Я сделаю все что угодно, лишь бы ничего не чувствовать. Обычно моя цель — полностью отключить эмоции. Хм-м, возможно, мне стоит внести это в свой список целей. Цель Карлоса Фуэнтеса № 1: «Ничего не чувствовать, и чтобы так оно всегда и было». Не думаю, что здесь это примут за благо, но это правда.
— Ну, и как прошел первый день?
После того как Алекс забирает меня из «Горизонтов» в пять тридцать, он везет меня в место, которое находится, как я подозреваю, в самом эпицентре жизни Боулдера, — в «Перл Стрит Молл». К огромному счастью миссис Вестфорд, мы зашли в ее «ДоброЧай» и присели за один из столиков на открытой террасе. Чай — вовсе не тот напиток, который я бы сейчас предпочел, но мое мнение, как обычно, никого не волнует.
Миссис Вестфорд ставит перед нами два стакана с особым чаем, приготовленным «за счет заведения, специально для нас», и уходит обратно в лавку, чтобы принять заказы от покупателей. Я смотрю на своего брата, расслабленно сидящего напротив.
— Там, в «Горизонтах», собралась просто кучка отбросов, Алекс, — говорю я так тихо, чтобы миссис Вестфорд не услышала. — Один хуже другого.
— Да брось ты. Все не может быть настолько плохо.
— Ты просто их не видел. И они заставили меня подписать дурацкое соглашение о соблюдении их правил. Помнишь, как в «Фейерфилде» у нас не было никаких правил, Алекс? После школы были только ты, я и Луис.
— У нас были правила, — говорит Алекс, беря в руки свой стакан. — Мы просто им не следовали. Mi’amá работала так много, что не могла за нами уследить.
Пусть мы и не жили как короли в Иллинойсе, но у нас по крайней мере были семья и друзья… и жизнь.
— Я хочу вернуться.
Он качает головой.
— Там ничего для нас не осталось.
— Елена и Хорхе там, и малыш Джей-Джей. Ты даже не видел его, Алекс. Мои друзья там. Здесь у меня гораздо меньше того, за что стоит держаться.
— Я не говорю, что не хочу вернуться, — говорит мой брат. — Я лишь говорю, что сейчас мы не можем этого сделать. Это небезопасно.
— С каких пор ты боишься? Чувак, ну ты и изменился. Я помню времена, когда ты слал к черту весь мир и делал, что хотел, не раздумывая.
— Я не боюсь. Мне важно быть здесь для Бриттани. Наступит момент, когда тебе придется перестать бросать вызов всему миру. Для меня такой момент наступил два года назад. Оглянись, Карлос. Вокруг полно девчонок и помимо Дестини.
— Мне не нужна Дестини. Больше нет. И если ты говоришь о Киаре, забудь. Я не собираюсь встречаться с девушкой, которая хочет контролировать мою жизнь и которую заботит, торгую ли я наркотиками и состою ли я в банде. Посмотри на нас, Алекс. Мы сидим в чайной рядом с богатыми белыми, которые понятия не имеют, каково живется людям вне их фальшивой реальности. Ты становишься таким, как они.
Алекс наклоняется ближе ко мне.
— Позволь мне кое-что сказать тебе, братишка. Мне нравится не озираться по сторонам, когда я иду по улице. Мне нравится встречаться с девушкой, которая не думает, что я кусок дерьма. И уж точно я не жалею о том, что оставил наркотики и «Мексиканскую кровь» ради шанса на лучшее будущее.
— Может, ты и кожу отбелишь себе, чтобы выглядеть как эти gringo? — спрашиваю я. — Черт, я надеюсь, ваши дети будут такими же бледными, как Бриттани, чтобы тебе не пришлось сбывать их на черном рынке.
Мой брат начинает злиться. Я понимаю это по тому, как сжимаются его челюсти.
— Быть мексиканцем — не значит быть бедным, — говорит он. — И то, что я хожу в колледж, вовсе не означает, что я отвернулся от своего народа. Ты уж точно не делаешь чести нашей нации, укореняя в сознании людей все худшие стереотипы о мексиканцах.
Я испускаю стон и запрокидываю голову.
— Укореняю? Укореняю? Алекс, черт, да наши люди и слова-то этого не поймут.
