Но, как ни странно, когда он в виде человека, я… таю. Незаметно уплываю в какой-то странный туман от его прикосновений, растворяюсь в дымке и уже не могу быть статуей в руках Инейрана. Вскидываю ладони — и пальцы ложатся на гладко заплетенные волосы, скользят по изгибу его ушной раковины, отчего мужчина вздрагивает и прижимает меня ближе. А волосы… поглаживая гладкое переплетение косы, я невольно вспоминаю: он говорил, что они вьются. И мне вдруг очень хочется распустить и посмотреть.
Поцелуй перестает быть нежным, в нем появляется страсть и нетерпение. Я робко следую за Инеем, подчиняюсь его движениям, нерешительно пытаюсь отвечать, отчего мужчина, казжется, вообще сходит с ума. Тихий стон, он на миг отрывается от меня и, обжигая полночно-синим взглядом, вдруг кладет ладони мне на талию и приподнимает меня. Спустя миг я уже плотно прижата к шершавой коре дерева. Успеваю лишь испуганно охнуть, но мне сразу же вновь закрывают рот поцелуем. Вскидываю руку, упираясь ладонями в его плечи, но… он не чувствует. Он сильный, очень сильный. Он целует так, что страх тесно переплетается с желанием, так, что под кожей бегут обжигающие искорки, воспламеняя кровь. Так, что я начинаю забывать о том, зачем мои пальцы легли на его плечи. И я предаю… сама себя, свое слово, свои интересы.
Я его обнимаю.
Все как в тумане… Что, зачем, почему? Потому что меня дурманит его запах. Привкус апельсина от его поцелуев сводит с ума. Он еще никогда не был так близко. Почему-то в виде нага я его так не воспринимала. Я его боялась. Он был слишком большой и внушительный, а вот как человек… гораздо ближе.
Руки Инея уже давно не лежат на талии, они нежно поглаживают спину, ласкают чувствительную шею и ушко, скользят все ниже и ниже по ключицам, расстегивая застежку кафтана. Один нетерпеливый рывок — и ткань сине-зеленым озером ложится у моих ног.
Он не переходит границ, он по-прежнему невероятно медленно и томно целует, лаская открытые участки кожи, гладя запястья и ладони. Время от времени отрывается от моих губ, чтобы коснуться своими или кончиков пальцев, или мочки уха, на что мое тело отвечает едва заметным трепетом.
И касания, касания, касания… Легкие, едва ощутимые, но лишающие разума вернее самых страстных поцелуев.
Точнее, от них я бы как раз опомнилась и сбежала. Если бы получилось… Он перекрыл все… кислород, почти не отрываясь от моего рта, заставляя дышать только запахом его кожи… его парфюма. Перекрыл и пути отступления, прижимаясь так близко, что я не смогу вывернуться, даже если бы захотела…
Лали, да приди же в себя!
— Много одежды. — Хриплый голос мужчины врывается в одурманенное сознание, и я вздрагиваю, потому что одновременно с этим он обхватывает ладонью мою грудь, ловит с губ потрясенный вздох и тихо смеется.
Это и привело меня в чувство. Слишком смелая ласка… и смех! Он уже торжествовал победу! И я забилась, стараясь сбросить с себя сладкое оцепенение, скинуть его руки, вывернуться из объятий. И ведь не укусишь! Результаты от проб яда, которые у меня брали, пока еще не пришли. А вдруг я его этим убью? Смерти пронырливому рыжему я не желала.
— Отпусти немедленно!
— Зачем? — хрипло выдохнул Инейран, по-прежнему прижимая меня к дереву своим телом.
— Убери руки… ах! — Я подавилась протестом, потому что он резко сжал грудь, одновременно прикусывая мочку моего уха.
— Тебе же нравится, чудо мое, — промурлыкал наг и нежно поцеловал меня в ушко, посылая по телу волну дрожи.
— Н-н-ничего подобного, — заикаясь, выдала я.
— Правда? — неподдельно удивился он. — А если так?
Руки мужчины скользнули вниз, обхватывая мои ягодицы, приподнимая и усаживая на его колено, властно раздвинувшее мои ноги.
— Ты что творишь? — озадаченно поинтересовалась я.
Но почему-то давление… вызывало какое-то странное чувство, сворачивающееся внизу живота жарким клубком.
Может, я и правда заболела?…
— Да-да, милая.
— Нет! — брыкнулась я и, покраснев, вдруг сжала колени сильнее, потому что от скольжения «туда-сюда» я стала чувствовать себя еще более странно!
— Знаешь, детка… — Инейран наконец оставил в покое грудь, отчего я на миг даже вздохнула с облегчением… пока не поняла, что он расстегивает пуговицы на тунике. — Ты меня постоянно обманываешь! Притом на одну и ту же тему… То я сам тебе не нравлюсь, то мои прикосновения. И как тебе не ай-ай-ай?
