Додя этот был арендатором. Волосатый толстяк с огромным животом и носом картошкой, Додя не говорил, а ревел, точно бык. Жил он припеваючи, имел несколько коров. Не хватало ему, как говорится, разве что головной боли... К тому же он на старости лет остался вдовцом. Человек он был невежественный: ему что книга покаянных молитв, что пасхальное сказание, что сборник послеобеденных благословений - все едино. Поэтому-то портной Шимен-Эле стеснялся своего родства с ним: не пристало ему, Шимен-Эле, грамотею и синагогальному старосте, иметь родственником невежду шинкаря... А Доде, со своей стороны, было стыдно, что родственником ему приходится какой-то плюгавый портняжка... В общем, оба они тяготились друг другом. Тем не менее, когда Додя увидел Шимен-Эле, он весьма радушно приветствовал его, так как втайне побаивался не столько родственника, сколько его языка.
– О! Гость! Какой гость! Как жив-здоров, Шимен-Эле? Как поживает твоя Ципе-Бейле-Рейза? Как детишки?
– А-а! Что мы и что наша жизнь?.. Как нам поживать? - ответил Шимен-Эле, по своему обыкновению, словами молитвы. - Как это говорится: "Кто от бури, а кто от чумы..." Иной раз так, иной раз этак... Главное - быть здоровым, как в писании сказано: "Аскакурдэ дебарбантэ дефаршмахтэ декурносэ..." Как вы живете, дорогой родственничек? Что у вас в деревне нового? "Запомнилась нам рыба" - я до сих пор забыть не могу ваши прошлогодние вареники и выпивку... А ведь для вас - это главное. Заглядывать в книгу вы, я знаю, не охотник... "О чем шумят народы?" - на что вам священное слово? Эх, реб Додя, реб Додя! Если бы ваш отец, дядя Гдале-Волф, царство ему небесное, встал из гроба и взглянул на своего Додика, как он живет в деревне, среди неучей, он бы сызнова умер! Ах, и отец же был у вас, реб Додя! Святой жизни человек, да простит он меня: пил мертвую... Словом, "несть человека без своих горестей" - о чем бы ни говорить, все равно о смерти вспомнишь... Что ж, поднесите стаканчик, как наш учитель раби Пимпом>[9] говорит: "Кафтан - в залог, а стакан - на стол!.."
– Уже? Пошел сыпать изречениями? - сказал Додя, подавая ему водку. -Скажи-ка мне лучше, Шимен-Эле, куда ты едешь?
– Не еду я, - ответил Шимен-Эле, опрокидывая рюмку, - пешком иду. Как в молитве сказано: "Имеют ноги, а не ходят" - сиречь: есть ноги, не хвор и пешком шагать...
– В таком случае, - спросил Додя, - скажи мне, сердце, куда же ты шагаешь?
– Шагаю, - ответил Шимен-Эле, осушив вторую рюмку, - в Козодоевку - коз покупать. Как в писании сказано: "Коз сотвори себе" - покупай себе коз...
– Коз? - удивленно переспросил Додя. - С каких это пор портные торгуют козами?
– Это только так говорится: "коз", - пояснил Шимен-Эле. - Я имею в виду одну козу. Авось господь поможет недорого купить при случае хорошую козу. То есть я бы не стал покупать, но жена моя, дай ей бог здоровья, Ципе-Бейле-Рейза то есть... Вы ведь ее знаете... Уж если она заупрямится... Криком кричит: хочу козу! А жену, говорите вы, слушаться надо! Ведь прямо так и сказано в талмуде. Вы помните, как там говорится?
– В этих делах, - сказал Додя, - ты лучше меня разбираешься. Ты ведь знаешь, что я с этим... с этим талмудом не шибко в ладах. Одного только не пойму я, дорогой мой родственник, откуда ты знаешь толк в козах?
– Вот тебе и на! - обиделся Шимен-Эле. - А откуда шинкарю знать толк в молитвах? Тем не менее, когда приходит пасха, вы, с божьей помощью, отбарабаниваете молитвы Судного дня как полагается? Не так ли?
Додя понял намек. Он закусил губу и подумал:
"Погоди, погоди, портняжка! Что-то ты сегодня больно хорохоришься! Что-то ты чересчур своей ученостью бахвалишься! Устрою же я тебе козу почешешься!.."
А Шимен-Эле велел налить себе еще стаканчик того самого горького зелья, что исцеляет от всех бед. От правды не уйдешь: Шимен-Эле любил выпить, но пьяницей он, конечно, не был. Упаси бог! Да и когда он мог себе позволить рюмочку водки?.. Беда только в том, что, пропустив одну рюмочку, он никак не мог отказать себе во второй, а от двух рюмок настроение у него сразу подымалось, на щеках выступал румянец, глаза загорались, а язык - язык развязывался и трещал без устали.
