Какое счастье — она просит, а не приказывает!
— Просите сколько угодно, я не обязана подчиняться. Приятного вечера, леди Хетти. — Я двинулась прочь.
— Лела, вот ты где!
Чар вернулся.
— Теперь изволь танцевать только со мной, — сказал он. — Это повеление твоего принца. Хочу провести с тобой остаток бала. — И он поклонился Хетти с расстояния в несколько шагов. — Прошу прощения.
Я сделала реверанс, ликуя при мысли о том, как она злится.
— Все про тебя спрашивают, — сказал Чар, притягивая меня к себе: этого требовали фигуры танца. — Только и твердят: «Кто эта таинственная незнакомка?»
— Подумаешь, девушка в маске, ничего особенного.
— А почему… — Чар осекся и сменил тему, заговорив о придворных праздниках.
Мне стало интересно, сколько у нас впереди танцев. Часы пробили половину десятого. Через несколько часов Лела исчезнет навсегда. Я больше никогда не буду так близко к Чару.
Как я ни старалась держаться, но все равно заплакала. Под маской было, наверное, не видно, однако предательская слеза просочилась из-под нее и побежала по щеке.
— Лела… Прости меня! — В его голосе было столько искреннего сожаления, что я даже испугалась.
— А что? О чем ты говорил? Это я должна извиниться. Я тебя не слушала. Думала, как грустно будет уезжать из Фрелла. — Я усмехнулась. — Никаких ежедневных балов…
— Ты же вернешься, правда?
— Может, и вернусь, но все будет иначе. Нельзя вернуться в тот миг, когда был счастлив.
— Это верно. — Музыка смолкла. — Не хочешь немного прогуляться? А то едва оркестр начинает играть, я сразу вспоминаю про всех девиц, с которыми обязан протанцевать.
Мы вышли в сад и шагали по дорожкам, а я все прислушивалась к бою дворцовых часов. Сколько времени уже прошло? Сколько еще осталось?
Чар говорил про Фрелл, спрашивал, видела ли я разные достопримечательности, рассказывал о них. Наверное, я умудрялась вставлять в нужных местах уместные реплики. Но если мне надо было повторить, что я сказала или что сказал он, ничего не получалось. Все мои мысли были о нем, всем сердцем я слушала его голос, впитывала тепло его руки, наслаждалась ритмом наших шагов и свежими ароматами ночного воздуха. IT мечтала о том, чтобы каждая минута тянулась год. И еще немного поплакала, но в темноте Чар ничего не заметил. А часы делали свое дело — десять, половина одиннадцатого, одиннадцать, половина двенадцатого…
— Довольно, — сказал наконец Чар. — Теперь я готов встретиться с ними лицом к лицу.
Но мы снова танцевали вместе.
— Скоро мне пора петь. А потом меня либо окружат восторженные любители музыки, либо все от меня отвернутся.
— Окружат-окружат, — пообещала я. — А я от тебя никогда не отвернусь.
— Не уверен. Может, и отвернешься, когда узнаешь правду. — Он набрал в грудь побольше воздуха и ни с того ни с сего принял страшно официальный вид. — Приношу свои извинения, если невольно вызвал у тебя ложные надежды, однако я твердо решил остаться холостым.
Ага, значит, балы придумал не он. Я в последний миг сдержалась и не стала победоносно хохотать.
— Нет, ты не ввел меня в заблуждение. Просто я хотела, чтобы мне было что рассказать дома. Я им скажу: «Принц говорил мне то-то и то-то, а я ему отвечала то-то и то-то. Да, мама, он смеялся моим шуткам. Да, папа, он танцевал со мной, на одном балу вообще почти только со мной». «А как он был одет?» — обязательно спросит сестричка. «А он всегда носит шпагу?» — спросит отец.
Чар крепче обнял меня за талию.
— Считается, если женишься — это навсегда, но ведь и дружить можно вечно. Согласна ли ты…
Что-то прикоснулось к моему затылку. Это Хетти, танцевавшая с графом Дембийским, развязала мою маску. Я отпрянула от Чара и закрыла лицо руками — но поздно.
