Отец вышел меня проводить, а Мэнди стояла поодаль.
— У тебя, оказывается, совсем мало вещей! — поразилась Хетти.
— Гардероб Эллы не соответствует ее положению в обществе, сэр Питер, — поддержала дочку ее сиятельство. — У моих девочек восемь сундуков.
— Матушка, у Хетти пять с половиной сундуков! А у меня остается только… — Оливия умолкла и подсчитала на пальцах. — Мало. У меня мало сундуков, это нечестно!
Отец любезно улыбнулся:
— Так мило с вашей стороны взять Эллу под свою опеку, ваше сиятельство Ольга. Надеюсь, она не слишком вас обременит.
— Меня? Что вы, меня она вовсе не обременит, дорогой мой. Я же не еду с ними.
От слов «дорогой мой» отца перекосило.
— Их сопровождают кучер и два лакея, — продолжала Ольга. — Они защитят от кого угодно, кроме огров. А от огров я едва ли смогу их уберечь. К тому же без старухи-матери им будет веселее.
Отец помолчал, а потом сказал:
— Не говорите так. Нет, вы не старуха и никогда ею не будете. — И повернулся ко мне: — Хорошо тебе доехать, дитя мое. — Он поцеловал меня в щеку. — Я буду скучать.
Вранье.
Лакей открыл дверцу кареты. Хетти и Оливию церемонно подсадили. Я бросилась к Мэнди. Разве можно уехать, не обняв ее напоследок?
— Сделай так, чтобы они все исчезли. Ну пожалуйста! — шепнула я.
— Ох, Элла, лапочка… Все будет хорошо! — И Мэнди крепко стиснула меня.
— Элеонора, твои подруги ждут, — окликнул меня отец.
Я забралась в карету, пристроила в угол ковровую дорожную сумку, и мы тронулись. Чтобы успокоиться, я потрогала мамино ожерелье, надежно спрятанное под платьем. Будь мама жива, не пришлось бы мне катить из дома неизвестно куда в компании этих гадюк.
— А я бы нипочем не стала обниматься с кухаркой. — Хетти картинно содрогнулась.
— Еще бы, — ехидно улыбнулась я. — Никакая кухарка не согласится.
Тогда Хетти вернулась к прежней теме разговора:
— У тебя так мало вещей, другие девочки, наверное, примут тебя за нашу служанку.
— А почему у тебя платье спереди топорщится? — спросила Оливия.
— Там что, ожерелье? Зачем ты прячешь его под одежду? — спросила Хетти.
— Оно, наверное, ужасно некрасивое, — догадалась Оливия. — Вот почему ты его не показываешь.
— Нет, оно не некрасивое.
— Покажи. Мы с Оливией очень хотим посмотреть.
Приказ. Я вытащила ожерелье. Ладно, не страшно. Здесь нет воров.
— Ой! — восхитилась Оливия. — Даже красивее самой красивой маминой цепочки!
— С таким ожерельем никто не примет тебя за служанку. Очень тонкая работа. Только оно тебе длинновато. — Хетти потрогала серебряные нити. — Оливия, смотри, какой нежный молочный отлив у жемчужин!
Оливия тоже потянула руки к ожерелью.
— Отпустите! — Я отодвинулась.
— Мы его не испортим. Можно, я его померяю? Матушка всегда разрешает нам мерить украшения, мы никогда ничего не портим.
— Нельзя.
— Ну дай! Дай!
Приказ.
— Я что, обязана?
Само сорвалось. Надо было придержать язык!
Глаза у Хетти так и засверкали.
— Да, обязана. Дай ожерелье.
— На одну минуту, — предупредила я и расстегнула замочек. Медлить я не стала. Нельзя, чтобы эти гадюки видели, каких трудов мне стоит сопротивляться.
— Застегни у меня на шее…
Я послушалась.
— … Оливия.
Она приказывала не мне, а сестрице!
— Ах, спасибо, милочка. — Хетти откинулась на сиденье. — Я прямо рождена для подобных драгоценностей.
— Элла, дай мне его примерить, — сказала Оливия.
— Подрасти сначала, — отозвалась Хетти.
Но мне пришлось послушаться. Я отчаянно старалась сопротивляться приказу Оливии, но тут начались обычные мучения — заболел живот, загрохотало в висках, перехватило горло.
— Теперь ее очередь, — выдавила я сквозь стиснутые зубы.
— Видишь? — проныла Оливия. — Элла говорит, можно!
— Оливия, я лучше знаю, что тебе можно, а что нельзя. Вы с Эллой еще маленькие…
Я бросилась к ней и расстегнула ожерелье — она и глазом моргнуть не успела.
— Элла, не давай его Оливии! Отдай мне! — приказала Хетти.
Я послушалась.
— Дай мне, Элла! — завопила Оливия. — Хетти, ну ты и злюка!
Я выхватила ожерелье у Хетти и сунула Оливии.
Хетти посмотрела на меня, подняв бровь. Плохо дело: до нее стало доходить, что происходит.
— Мама надевала это ожерелье на свадьбу, — сказала я, чтобы ее отвлечь. — И ее мать…
