—, ачод дх ээйх афчуЗ уочлудвааЧ, — протрещал попутай.
— Вы понимаете, что он говорит? — спросила я Саймона: иногда ему удавалось переводить птичьи реплики.
Саймон мотнул головой:
— А вы, сударь?
— Нет. Булькают — и все.
Саймона позвали другие посетители, он извинился и отошел к ним. А Чар смотрел, как я прощаюсь со всеми птицами по очереди.
—, иккво пвач брззай уведьеЭ. — По-гномьи: «Скоро снова будем копать вместе».
— ахтхООн ШШинг! — По-огрски: «Доброй еды!»
— Айййи о-о-о (тут надо взвыть) бек ааау! — На абдеджи: «Я уже по тебе скучаю!»
— Порр оль песс ваддо. — По-эльфийски: «Гуляй в тени».
Я постаралась запомнить эту картину — и птиц, и Саймона.
— До свидания! — крикнула я ему, а он мне помахал.
Рядом с птичником жили огры, но между ними разбили сад, чтобы попугаи не растеряли перышки от страха. Мы немного погуляли среди клумб, и я поучила Чара кое-каким иностранным словам. Память у него была хорошая, но вытравить киррийский акцент было, похоже, безнадежной затеей.
— Если эльфы меня услышат, в жизни не пустят под деревья.
— А гномы дадут по голове киркой.
— Зато есть надежда, что огры-людоеды сочтут меня недостойным своей трапезы.
Мы как раз подошли к их хижине. Двери были надежно заперты, но все равно вокруг хижины, на расстоянии полета стрелы, стояли на посту гвардейцы. Один из огров исподлобья глядел на нас из окна.
Огры — существа очень опасные, и не только потому, что они такие огромные и жестокие. Они с первого взгляда видят все твои тайны и умеют этим пользоваться. И если хотят, мастерски умеют убеждать. Не успеет огр произнести одну-единственную фразу по-киррийски — а ты уже забываешь и про острые зубы, и про засохшую кровь под когтями, и про клочковатую жесткую щетину. В твоих глазах он становится красавцем, хуже того — добрым другом. А к концу второго предложения он очаровывает тебя так, что может делать с тобой что заблагорассудится — сварить заживо или сожрать сырым, если готовить некогда.
—, пвич аоойех жоаК, — пролепетал нежный голосок.
— Слышал? — спросила я.
— На огрский непохоже. Где это?…
—, пвич аоойех жоаК, — повторил голосок, на сей раз с надрывом.
Из ручья всего в нескольких футах от огрской хижины высунулся малютка-гном, едва выучившийся ходить. Мы с огром заметили его одновременно.
Ой, окно же не застекленное, сейчас огр вытянет руку и схватит малыша! Я бросилась к гномику, но Чар оказался проворнее. Он подхватил кроху за миг до того, как из окна высунулась огрская лапища. И отбежал обратно, прижимая к груди отчаянно извивавшегося гномика.
— Дай-ка его мне, — попросила я, решив, что смогу успокоить беднягу.
Чар сунул его мне.
— сзЕЕ фра миНН, — прошипел огр, свирепо глянув на Чара. — миНН ССинг сзЕЕ. миНН тООш форнс. — Потом он повернулся ко мне — уже с другим выражением. Он рассмеялся. — ммеу нгах суСС хиджиНН эМмонг. миНН вадз сзЕЕ уйв. сзЕЕ ААх орт хахдж эт-ССиф сзЕЕ. — От смеха по щекам у него потекли слезы, оставляя в грязи светлые полосы.
А потом он перешел на киррийский — даже не стараясь улестить меня:
— Иди сюда и принеси мне ребенка.
Я держалась. Надо было сопротивляться заклятию. От этого зависела и моя жизнь, и чужая.
От позыва бежать к нему колени у меня затряслись. Я держалась, и мышцы у меня свело, ноги прострелила боль. Гномик запищал и задергался — я так напряглась, что стиснула его.
Огр все хохотал и хохотал. А потом снова заговорил:
— Слушайся моего приказа. Подойди ко мне. Сейчас же.
Ноги сами шагнули вперед. Я остановилась, и меня снова затрясло. Еще шаг. Еще. В глазах у меня потемнело, я ничего не видела, кроме оскалившейся рожи, которая становилась все ближе и ближе.
