У меня была армейская фляжка.
Вообще говоря, слово «миг» явно происходит от движения века, так же, как фут от размера стопы. Непонятно? А вы мигните. Это миг. А если вам знакомо слово «минует», то вы сможете выстроить целую теорию о происхождении слов «минута», «минуло».
И о творчестве.
Знаете, кто такой внутренний оценщик? Я тоже не знаю, но он сидит внутри и оценивает.
Бывает, хвалят чьё-то написанное, сказанное — прочтёшь и злишься, потому что сам так можешь.
Бывает, прочтёшь и завидуешь, потому что сам так можешь, но надо пахать.
А бывает, хвалят — прочтёшь, и так хорошо, так задевает, что и завидовать некогда, думаешь, переживаешь, душа живёт.
Вот в этом и разница.
Вот потому и пишу мало. Оценщик смеётся…
В общем, я спать. Скоро полночь. Традиция, да. Странные дни настали у человеков. Осень. А весной — то же самое, чтобы австралийцам не было обидно. Пусть наладится хотя бы половина.
Всё… всё… всё, пока… добра вам и мятных пряников с кубинским ромом.
25 сентября
Я сегодня тихонечко помолчу — была бы водка, напился б до полусмерти. Сегодня страшный день, день, сполна показавший мне, что я стою очень мало. Десять лет назад, по дороге с Валунистого, в Билибино, на Чукотке, я узнал, что умер мой сын Иван. Ему было 18 лет.
А я вчера ещё смеялся над ветром,
Думал-верил, знал, что так не бывает.
Ну а ветер дул и дул над планетой,
Вновь поветрия на круг надувая.
Отмерял он дни и даже секунды,
Не боялся посмотреть прямо в душу.
Иногда его дыхание сушит,
Вырываясь из сомнений и румбов.
Иногда и сам случайно не знаешь,
Предрекаешь войны — глад — катаклизмы.
А потом стоишь и слезы глотаешь,
Как последнее питьё в этой жизни.
Как последнее питьё и надежда,
Замерзают в бороде слезы.
Разразился я вчера речью,
Но не сдвинулись ничуть звёзды.
Ну, не сдвинулись ничуть — ладно,
А казалось — мир дышать может…
Да куда там, на заплате — заплата,
Да у хари за душой — рожа.
Да у хари за душой — горе,
Как измерить ерунду эту?
Отпускайте Хлеб по водам до моря:
Есть ведь море, хоть чуть-чуть, где-то…
Есть ведь солнце: посмотри — светит,
А казалось — только мёд в соте.
Но уходит человек в нети…
Кто бы счёл да указал в счёте…
Неужто мы встретимся потом, чтобы выяснить поминутно, как ошибались в разливе по рюмкам? Или в выборе смешного? Да ну…
26 сентября
Жизнь на вулкане.
Мелкий дождь с утра. Но выше он снег.
Линия, за которой он снег — всё ниже. Вершина Парамаунта уже всегда белая. Гора называется не так, но прижилось слово Парамаунт.
По итогам дискуссии стало видно, что всё в стране зависло в некоем равновесии меж плохим и хорошим, и где-то одно побеждает, где-то — другое. И если удастся оценить, кто же ломит, тогда удастся и увериться в лучшем будущем. А это важно — увериться в лучшем будущем. Тогда и икра пожирается веселее.
На самом деле не «всё плохо» и не «всё хорошо»… реально жизнь меняется. Где-то быстрее, где-то медленнее. В чём-то становится лучше, в чём-то — хуже. Обожаю банальности, кстати говоря.
Лично я надеюсь, что лучшее победит и дойдёт. Дошли же дороги, например? Или тоже не везде?
Кстати, об отношении к переменам.
Могу рассказать, как простую человеческую благодарность, превратить в замысловатую человеческую фигню.
Сегодня разговаривал с Андреем… С утра я немного задержался в связи с плохим самочувствием (магнитная буря), и заносить ящики с керном ему помог представитель заказчика.
— Я аж удивился, пришёл и помог, бодро так, минут за пятнадцать все занесли, — радостно сказал Андрей.
И тут меня как под локоть толкнуло:
— Потому что развлекается, мы тут вкалываем, а он развлекается — тоже мне, барин, помог он. Ты уже испытываешь ненависть вместо благодарности?
— Уже почти.
— Где-то читал, что подобная реакция была у крестьян на Льва Толстого. Того самого, что известен участием в полевых сельскохозяйственных работах. Ходил босой, косил, обедал тут же, на траве. Но крестьяне его ненавидели. Знаешь, за что?
— За то, что граф?
— Примерно за то, что они хлеб ели обычный, а он ситный. Хороший. Господский.
И вот тут мы снова на распутье: осуждать крестьян или нет?
Логика проявления их эмоций проста. Крестьянский труд не позволял есть ситный хлеб. Значит, граф с жиру бесится. И не труд получается, а издевательство. Каждый должен заниматься своим делом.
