Давайте, пойдем немного дальше и предположим, что КВВС действительно полностью уничтожены, хотя эта возможность практически исключена. Давайте предположим, что после тяжелейших боев в Ла-Манше половина немецких десантных барж все-таки сумела прорваться. Количество высаженных немецких войск позволило им зацепиться за берег и создать плацдарм. И как они будут получать снабжение, не говоря уже о подкреплениях? Даже если все британские корабли, противостоявшие немцам, будут утоплены, в распоряжении Адмиралтейства остается совершенно нетронутый Флот Метрополии, по крайней мере 40 эсминцев и множество других кораблей, которые тоже можно бросить в бой. Если бы немцы имели хоть какие-то корабли, чтобы прикрыть перевозки через Ла-Манш, они могли хотя бы надеяться на успех. Но после боев в Норвегии немецкий флот перестал существовать как организованная боевая сила. У противника остались одни подводные лодки[86].
Премьер-министр верил, что Королевские ВВС выстоят в неравной борьбе, и предпринимал все усилия, чтобы подготовиться к отражению немецких десантов. При этом он был твердо убежден, что Королевский Флот, как и раньше, станет щитом Британии.
«Морская мощь, если ее правильно использовать, — чудесная вещь. Перевозка армии через море в присутствии превосходящих сил флота — почти невозможное дело».
Один из историков, писавший в те дни, когда немцы были готовы нанести последний сокрушительный удар (или казалось, были готовы), не потерял веры в британский флот и сделал совершенно правильное предсказание:
«Поэтому следует уверенно сказать, что в настоящее время сочетание морской и воздушной мощи обеспечивает более надежную защиту от вражеского морского вторжения, чем было ранее. Это особенно важно подчеркнуть, потому что автору в последние годы довольно часто приходилось слышать от гражданских лиц, что если немцы сумеют разгромить Францию, они сумеют также тем или иным способом высадиться в Англии. До тех пор, пока мы сохраняем господство на море и относительно сильны в воздухе, над такими высказываниями можно только смеяться».
Черчилль придерживался такого же мнения. В ответ на запрос в парламенте, как планируется вести оборону Лондона, он ответил с характерным апломбом:
«Вы можете быть совершенно уверены, что мы будем сражаться на каждой улице Лондона и его пригородов. Это будет прощальный визит армии вторжения, даже если предположить, что она сумеет забраться так далеко. Однако мы надеемся утопить большинство из них в морской воде».
Подобные запросы были характерными для того времени. Хотя Великобритания все еще обладала крупнейшим в мире флотом, большая часть населения и даже члены парламента не желали этого видеть. Естественный инстинкт держать оборону на море и не позволить вражеским солдатам даже ступить на твой берег, — в 1940 году был почти утрачен большинством англичан. К счастью, премьер-министр обладал им в полной мере, и мы располагали флотом, способным организовать такую оборону. Большим несчастьем для Великобритании является то, что в последние три десятилетия мы почти полностью потеряли и первое, и второе.
К сожалению, ни правительство, ни Адмиралтейство не подозревали, что в этот момент практически все германские тяжелые корабли стояли в ремонте. Британские адмиралы всерьез полагали, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» вместе с тяжелыми крейсерами могут быть использованы в качестве отвлекающего соединения, чтобы удержать наши линкоры в Северном море, подальше от Ла-Манша, когда начнется высадка. Именно эта перспектива заставляла адмирала Форбса упорно держать свои линкоры на севере. Он согласился отправить на юг значительную часть своих легких сил (легкие крейсера и эсминцы), чтобы помочь кораблям, которые будут бороться с флотом вторжения, хотя их дислокация и сроки пребывания в южных портах стали причиной новых споров. Однако окончательное решение относительно диспозиции тяжелых кораблей было принято довольно быстро.
После того как провалилось предложение перевести Флот Метрополии в Портсмут, Адмиралтейство выдвинуло идею направить один или два линкора в Ливерпуль, хотя адмирал Форбс уже согласился перебросить свои главные силы в Розайт, когда станет ясно, что немецкий флот вышел в море для поддержки вторжения. Но второе предложение Адмиралтейства постигла та же участь, что и первое. Адмирал Форбс продолжал держать свои линкоры в полной готовности, но в Скапа Флоу. Так как в первую военную зиму Форбс не сумел перехватить немецкие линейные крейсера, совершившие вылазку в Северную Атлантику, он получил кличку «Ошибающийся Чарли», хотя так могли говорить лишь те, кто не представлял всей сложности проблемы. За свою решительную защиту того, что он считал правильным образом действий в это трудное время, Форбс заслуживал более уважительного отношения. Время подтвердило, что он абсолютно верно оценивал стратегическую ситуацию.
