Итальянцы сбросили на корабли сотни и тысячи бомб, но сумели добиться только одного прямого попадания в мостик легкого крейсера «Глостер». Однако даже этот корабль остался в строю. Из десятков тысяч зенитных снарядов, выпущенных за 5 дней обоими флотами, лишь единицы нанесли какие-то повреждения итальянским бомбардировщикам. Но даже в этом нельзя быть точно уверенным.
Англичане были абсолютно уверены, что «даже если они и не сбили много самолетов, то наверняка заставили противника держаться на большой высоте и вероятно сбили прицел многим бомбардирам». Неопытные итальянские пилоты рапортовали о немыслимых успехах. Впрочем, это было общей бедой. С такой высоты ни летчики Люфтваффе, ни Королевских ВВС, ни позднее американцы и японцы не могли отличить близкий разрыв от прямого попадания. И любой рапорт отличался от истины в сторону преувеличения достижений.
«Бомбардировки с большой высоты имеют то преимущество, что можно использовать тяжелые самолеты, поэтому корабли могут подвергнуться мощным воздушным атакам даже далеко в море. Конечная скорость падения бомбы так велика, что она может пробить любую броневую палубу, а самолет при этом остается практически неуязвим для зенитного огня. Тем не менее, идущие на большой скорости корабли являются сложными целями. За те полминуты, которые требуются бомбе, они могут выполнить маневр уклонения. Точно так же, с учетом времени полета снарядов и размера цели, морские артиллеристы не рассчитывают поразить цель первым же залпом. А вот пилоты бомбардировщиков пытались сделать это, но нет ничего удивительного в том, что это им удавалось очень редко».
Это высказывание адмирала Хезлета точно обрисовывает проблему, с которой столкнулись пилоты Реджиа Аэронаутика. Однако из этого адмирал делает вывод:
«Можно совершенно точно сказать, что англичане отдали контроль над центральной частью Средиземного моря. Они не могли использовать центральное Средиземноморье для своего судоходства и не могли помешать движению итальянских судов. Вот так итальянские ВВС без борьбы добились того, что можно было назвать самым ярким примером преобладания самолета над морской мощью».
Здесь я, при всем своем уважении, не могу полностью согласиться с адмиралом. Действительно, затяжные бомбардировки выматывали нервы. Адмирал Каннингхэм прекрасно сознавал уязвимость своих старых кораблей, и его опасения были вполне оправданны[72]. Тем не менее, я полагаю, что выводы Хезлета справедливы далеко не во всем. По моему мнению, эффект итальянских бомбежек во многом зависел от отношения к ним адмирала, командовавшего «пострадавшей» эскадрой. Именно первые схватки линкоров с авиацией особенно ясно показали это. Мощные бомбардировки не помешали Каннингхэму смело выйти в центральную часть Средиземного моря и дать бой итальянскому флоту, хотя адмирал полностью осознавал степень риска. Эти бомбардировки не помешали ему посылать конвои на Мальту. Ни разу он не поколебался вывести линкоры в море, чтобы попытаться найти противника. Английский флот продолжал действовать в центре Средиземноморья, не смущаясь никакими обстоятельствами. Беспокоиться пришлось итальянцам, так как британские корабли постоянно появлялись на морских коммуникациях, ведущих в Ливию. Эта угроза оказалась гораздо более серьезной, чем атаки Реджиа Аэронаутика против британских линкоров.
С другой стороны, следует отметить справедливость опасений Хезлета. Воздушные атаки, вдвое более слабые, чем те, что выдержал Каннингхэм, серьезно напугали Сомервилла. После бомбардировок 9 июля он и думать забыл о рейде к берегам Сардинии и бомбардировке Кальяри. После наступления сумерек он отменил операцию и повернул назад в Гибралтар. Это решение было одобрено всеми офицерами штаба, которые проявили такую же сдержанность. Зато Каннингхэм никогда не рассматривал даже возможность отхода, какими бы сильными не были атаки. Это не похвала одному адмиралу и не укор другому за принятое решение. Мы просто хотим показать, что атаки горизонтальных бомбардировщиков были только сдерживающим фактором, о котором можно было и забыть
