Туда-сюда между взрывами смеха передавались косячки, и по мере того, как Гаррет чесал языком, все будто забыли, что мы тут укрылись от побоища. Довольно долгое время всё так себе и шло, а когда всё кругом несколько успокоилось, мы отодвинули динамики, которыми была забаррикадирована дверь. Вышли в зал — там словно бомба взорвалась. На улице возле Эклэм-холла было немало разбитых машин. Копы старались держаться подальше от ситуаций подобного рода, пока не убедятся окончательно, что всё действительно спокойно. Если есть хоть какая-то возможность избежать опасностей, вся эта мразь обязательно ею воспользуется. Они трусливы и одновременно обладают властью — совершенно омерзительная комбинация. Однако мы с Гарретом на всякий случай решили свалить отсюда, пока на горизонте чисто. Инцидент, который я описываю, произошёл за несколько месяцев до того, как мы укрылись в доме 104 на Кембридж-гарденс, а в то время мы с Гарретом снимали на двоих комнату возле станции Квинсвэй. Перед тем, как отправиться туда, мы решили завернуть к Ронни и Бонни, проверить, дома ли они. Нам не сразу удалось до них достучаться, на это потребовалось некоторое время, а когда нам это всё-таки удалось, мы ширнулись вместе с ними, а потом вырубились. К себе на квартиру мы добрались только на следующий день. С Ронни и Бонни мы словно отступали в прошлую эру, но то, что происходило в Эклэм-холле безусловно было реальностью, с которой приходилось иметь дело семнадцатилетним паренькам вроде моего Ллойда. Теперь жизнь в героиновых кругах Лэдброк-гроув гораздо тяжелее, чем когда-либо. С этими постоянными переделами территорий дела, похоже, шли к тому, что наркоманов перебьют раньше, чем они перемрут от передоза. Шестидесятые ушли окончательно и бесповоротно; неприкрытый эгоизм уничтожил всю ту солидарность, что когда-то была свойственна наркоманам; и наш мирок стал жестоким, и эта жестокость всё сильней. Я рада, что уже не молода, и очень надеюсь, что Ллойд достаточно крут, чтобы пережить эту эпоху падения нравов. Набирающая силу Тэтчер[204] — симптом, а не причина того, что сейчас в Лондоне всё не так.
Младший ассистент по промоушену на восточном побережье
Когда на моих друзей находило критиканское настроение, они всегда осуждали меня. Большую часть своей жизни я полагалась на принцип «живи и давай жить другим». Возможно, то, что говорили мне некоторые знакомые сутенёры о верхнем слое характера — правда. Как правило, мы склонны наиболее резко критиковать в других именно то, что больше всего ненавидим в себе. Замкнутая жизнь в квартирке в цокольном этаже дома на Кембридж-гарденс делает меня более критичной к своим друзьям, особенно к тем очень немногим, с кем мы до сих пор видимся. Я всегда восхищалась Алексом Трокки за создание двух великих романов, но я то и дело возвращаюсь мыслями к низким чертам его характера. Я никогда не встречалась с отцом Трокки, но мне почему-то кажется, что Алекс — вылитый отец. Будучи молодым, Альфредо Трокки был музыкантом и одновременно работал в Обществе Прав Исполнителей[205], а в конце жизни остался без работы и переключился на ритуальное выполнение своих задач, чтобы создать видимость хоть какого-то порядка в своей полностью рассыпавшейся и пустой жизни. Алекс сатирически описал его поведение в «Книге Каина» — но хотя сам он предпочитал прикрывать пустоты в своём раздробленном, жалком существовании пристрастием к наркотикам, а не мифологическими представлениями о респектабельности, сбившийся с пути сын так и не сумел действительно уйти от губительного влияния своего папы-буржуа, жившего мечтами о завтрашнем дне. Трокки много говорил о том, чтобы вернуться на писательскую стезю, но с тех пор, как в начале шестидесятых он удрал из Соединённых Штатов, чтобы избежать преследования за перевозку наркотиков, он больше не написал ничего стоящего. В течение последних двадцати лет Алекс употреблял героин, чтобы хоть чем-то упорядочить свои дни. Рутина не менялась. В течение многих лет всё шло одним и тем же чередом. По утрам Трокки собирает рецепты на лекарства, полученные по программе государственных дотаций; потом посещает нескольких букинистов, после чего отправляется выпить в «Кэтрин Уил». Разобравшись с разными делами по нелегальной наркоторговле, припрятав большую долю от штуки фунтов стерлингов, Алекс в течение оставшегося дня пьёт в «Элефант энд Кастл». Вечера он обычно с удовольствием проводит дома, и именно в это время мы с ним встречаемся чаще всего.
