Мы тронулись в путь, выехав на лесную дорогу. От деревни отъехали уже изрядно. Я свернул в лес, ломая тоненькие деревья, остановился, заглушил двигатель.
— Все, устал, спать хочу.
Адреналин сгорел вместе с ощущением удачи, навалилась усталость.
— А я так и не хочу, — заявил Василий.
— Конечно, ты же в сарае поспать успел. Сиди тогда, за часового будешь.
— Наружу вылезать?
— Внутри безопаснее, ты только люки не открывай.
В боевом отделении было тепло от стенок моторного отсека и сухо.
Я свернулся калачиком у кресла механика-водителя. Неудобно, тесновато и жестко. Однако безопаснее, чем в сарайчике. С этой мыслью я и уснул.
Проснулся от стеклянного звона.
— Василий, ты чем там гремишь? Дай поспать!
— Так утро давно, командир. Ты погляди, у немцев тут бутылки, ну, в башне.
— Дай посмотреть.
Я взял протянутую Василием бутылку, открыл пробку, понюхал. Пахнет неплохо, очень даже хорошим вином пахнет. Я отхлебнул из горлышка. Приятное вино, я такого в своей жизни еще не пробовал. Откинув водительский люк, попытался прочесть этикетку. Нет, мне это не по силам. Единственное, что понял, вино французское. Ха, не иначе — трофей французской компании.
Я еще глотнул, протянул бутылку Василию:
— Хлебни.
Василий сделал пару глотков, вернул мне бутылку:
— Вкусное винцо, да мне бы сейчас пожрать чего.
— Доставай консервы, чего их беречь.
Мы вскрыли по банке тушенки и не спеша, с удовольствием съели, запивая ее вином. Вот чего не хватало, так это хлеба. Но и на том спасибо.
Вино ударило в голову. А вроде когда пил, слабеньким казалось.
— Вась, выйди, осмотрись вокруг.
Парень откинул боевой люк и, грохоча по броне подкованными каблуками грубых солдатских ботинок, спрыгнул на землю.
Надо осмотреть угнанный трофей. В первую очередь меня интересовало топливо. На топливомере было полбака. Много это или мало? На Т-34 с таким количеством топлива смело можно было проехать километров двести. Но у него экономичный дизель. Ладно, будем ехать, пока горючки хватит. Снаряды есть — в боеукладке штук тридцать. Знать бы еще, какие из них осколочные, а какие бронебойные, но увы…
Я открыл замок пушки, посмотрел в прицел. Оптика классная, небось «Карл Цейс». И перископы в командирской башенке дают великолепный круговой обзор. В этом плане «тридцатьчетверка» наша уступает. В ней, как в гробу, ни черта не видно. Ездил в училище, знаю. А в бою это качество немаловажное. Ведь кто первый увидел врага, тот первый и выстрелил. Стало быть, от этого качества техники жизнь танкистов зависит.
А вот с двигателем немцы сплоховали. Всем вроде он хорош, да бензиновый — топлива жрет много, а при попадании снаряда к тому же и горит хорошо. Впрочем, и наши танки горели не хуже. Рассказывали в училище — после попадания есть две-три секунды на то, чтобы покинуть танк. Зазеваешься — живьем сгоришь. Если пехота погибала от пуль и осколков, то танкисты — от ожогов. Вот такая грустная статистика.
Вернулся Василий:
— Нет вокруг никого, не слыхать.
— Чего дальше делать будем?
— Ты командир, тебе и решать.
Легко сказать. У меня у самого смятение в душе. Где наши, куда пробиваться? В танке я чувствовал себя увереннее, чем пешком, привык к машине в училище и на службе. Только вопрос интересный вставал. Вот, предположим, прорвемся к своим, а они, кресты увидя, долбанут. Броня у T-IV тонковата, тридцать миллиметров всего. Получается, как в старом кино — «Свой среди чужих, чужой среди своих» или что-то в этом роде.
— Вась, а ты не верил, что я танк угоню!
— Да ну тебя, командир!
