Уже с пути на родину Вильгельм писал к Александру: «Остерегайся своих английских дядей. Не пугайся того, что ты услышишь от моего отца. Ты его знаешь, он любит быть в оппозиции, он под влиянием моей матери, которая руководится с своей стороны английской королевой, заставляет его видеть все сквозь „английские очки“. Уверяю тебя, что между императором, князем Бисмарком и мной царит согласие, и я не перестану считать своим высшим долгом везде поддерживать и укреплять «Союз трех императоров» – трехугольный бастион, который должен защищать Европу от валов анархии; а именно этого-то и боится больше всего на свете Англия!»[107]
Подобные настроения, которых Вильгельм не скрывал, вернувшись в Берлин, шокировали его родителей. Бисмарк же, впервые обратив внимание на будущего кайзера, решил наладить собственные личные отношения с ним. Не избалованный вниманием принц с удовольствием сделался на некоторое время прилежным учеником престарелого канцлера.
Возможно, отчасти поэтому сближение Вильгельма с Александром III оказалось недолгим: Бисмарк в это время буквально изощрялся в совершенно бессмысленных интригах, явно не отдавая себе отчета в том, что ставкой в этих азартных играх было уже не влияние Пруссии на какое-либо германское княжество, и не влияние Германии или Австро-Венгрии на какое-либо балканское государство, а судьба самой Германии и всей Европы!
Об утрате Бисмарком чувства реальности свидетельствовала и его внутренняя политика – он явно замахивался на недостижимое. Еще в мае 1873 года были приняты «Майские законы», направленные против католической церкви, а в октябре 1878 – «Исключительный закон против социалистов», поставивший социал-демократов вне границ легального существования.
Резонно, что укрепление государственной власти в объединенной Германии требовало обуздания и церкви, ориентирующейся на Рим, и социалистов, но ведь Бисмарк замахивался чуть ли не на полное искоренение их влияния!
Здесь опять уместно вспомнить Гитлера: вот ему-то удалось зажать социал-демократов, но какими методами! И то после 1945 года они откуда-то повылезали. И в то же время, несмотря на жесткое давление на духовенство, Гитлер все же стремился обходиться без прямого вызова церкви. Не ясно, как развивалась бы его политика в дальнейшем, если бы он продержался у власти подольше: в одной из застольных бесед в феврале 1942 года Гитлер откровенничал: «Величайший ущерб народу наносят священники обеих конфессий. Я не могу теперь ответить, но все заносится в мою большую записную книжку. Придет час, и я без долгих церемоний рассчитаюсь с ними»[108], – но этот час, как известно, так и не настал! А вот Бисмарк в своей внутренней политике претерпел крах безо всяких военных поражений.
Борьбу с католицизмом ему пришлось самому спускать на тормозах, а успех социал-демократов на выборах 1890 года покончил с карьерой самого Бисмарка.
Постепенное подключение Александра III к внешнеполитическим играм Бисмарка и против Бисмарка не могло не отразиться и на отношении царя к Вильгельму – тем более что тот своей экстравагантностью давал немало поводов к нареканиям. Другие причины того, что кошка пробежала между ними, мы укажем ниже – это была вовсе не кошка!
К началу 1885 года настолько обострилась внутренняя ситуация в балканских регионах, и настолько напряглись отношения России с Австро-Венгрией, что уже начальник российского Генштаба Н.Н.Обручев решил, что час настал.
В его меморандуме предлагалось утрясти отношения с Германией, выпрямив границы (отдать Германии большую часть Царства Польского, но присоединить к России устье Немана), договориться с Австрией о передаче России Карпатской Руси или принудить ее к этому силой – но с возможной компенсацией за счет балканских территорий, и немедленно захватить Босфор: «В Восточной Галиции свыше 3-х миллионов Русского народа, в Буковине до 240 т[ысяч], в Ужгородской Руси более 600 т[ысяч]. Эти Прикарпатские земли и должны отойти к России. По отношению к Австрии они должны быть зачтены как необходимый противовес распространению ее на Балканском полуострове. Если же и по отношению к Германии воссоединение с Россией части ее земель непременно должно сопровождаться какими-либо территориальными жертвами, то подобные уступки с наименьшим ущербом могут быть сделаны лишь на счет земель Царства Польского.
