Двейн перешагнул через бесчувственное тело и оглядел комнату. Она была обставлена строго, почти скудно. Два стула перед пустым, витиевато украшенным столом Андриаса и роскошное кресло за ним. Рядом — шнур звонка с кисточкой на конце. Ковровая дорожка. Вот и все убранство.
Питер понял, что так просто отсюда не выбраться.
Двейн методично обшарил ящики стола. Бумаги, целый арсенал пистолетов, кипа денег в валюте Каллисто, зловеще-черные записные книжки, страницы которых испещрены загадочными цифрами. Холодный безликий стол без милых сердцу безделушек, какие обычно собирают люди. И, разумеется, тут не было ничего, что помогло бы Питеру выбраться из этого очень похожего на крепость здания.
Он побросал вещи обратно в ящики, перевернул Андриаса и обыскал его карманы. Опять деньги — должно быть, этот человек все время имел под рукой целое состояние — и несколько пустячных бумаг. Двейн взял подписанную им доверенность и разорвал на клочки. Впрочем, это был всего лишь красивый жест: когда Андриас придет в себя (если Двейн не выберется отсюда и не попробует что-то предпринять), отсутствие письменного разрешения на смертоносный груз корабля уже не остановит его.
Когда Андриас придет в себя…
В сознании забрезжила какая-то мысль. Двейн взглянул на лежавшего без чувств Андриаса, и она тут же потухла. Он решил было погнать смуглого перед собой, держа на мушке, как обычно делают беглые заключенные. Но потасовки, вопреки тому, что пишут в книгах, оставляют следы на лицах проигравших.
На шее Андриаса виднелись сине-багровые отметины от пальцев Двейна, из ноздрей текли две темно-алые струйки, а тонкий нос после удара торчал куда-то вбок.
Один взгляд на это лицо — и любой охранник сразу поймет, что случилось. Двейн выпрямился и огляделся. Действовать надо быстро: он уже слышал дыхание Андриаса, видел, как его лицо искажается гримасами, а рука судорожно хлопает по полу. Сознание возвращалось.
Двейн взялся за тепловой пистолет, который сунул за пояс, вытащил его и заколебался, пытаясь собраться с мыслями. Говорят, что он уже убил человека. Он — убийца. Значит ли это, что он может хладнокровно пристрелить Андриаса? Ведь терять ему нечего, а выиграть можно очень много.
После секундного колебания он быстро взял пистолет за ствол и ударил Андриаса рукояткой по голове. Тот захрипел, но не подал больше никаких признаков жизни и перестал шевелиться.
“Нет, — подумал Двейн, — пусть говорят что угодно, но я не убийца”.
Однако надо выбираться отсюда. Как же? Охранник, наверное, уже теряет терпение. Каждую минуту он может постучать в дверь, сначала робко, потом громче и громче.
Охранник! Вот же выход!
Двейн оглядел комнату. Тридцать футов. Если бежать во весь дух, можно преодолеть их за пару секунд. Хватит ли их? Это можно было выяснить только одним способом.
Двейн обошел стол, глубоко вздохнул и резко дернул за шнур звонка. И тут же рванулся к двери. Толстый упругий ковер приглушал его шаги. Почти добежав до двери, Двейн увидел, как она приоткрывается. Он проворно шагнул в сторону и оказался за дверью, когда охранник заглянул в комнату.
Его глаза подозрительно сверкнули, потом он увидел скорчившегося на полу Андриаса и все понял. Охранник открыл рот, чтобы закричать, но Двейн уже обхватил его за шею, перекрывая воздух, и одновременно ногой захлопнул дверь. Его левая рука, сжатая в кулак, врезалась в подбородок охранника, и тот как подкошенный рухнул на пол. Двейн грубо протащил его через всю комнату, вспрыгнул на стол, жестоко исцарапав острыми шипами подошв его блестящую поверхность, и ловко отвязал длинный шнур звонка, потом снова соскочил на пол.
С трудом усадив Андриаса в кресло, Питер связал его шнуром и заткнул ему рот кляпом из бесценного шарфа венерианской шерсти, который Андриас таскал на шее. Попробовав шнур на прочность, Двейн улыбнулся. Выдержит.
Он раздел охранника, связал ремнем, а в качестве кляпа использовал носовой платок. Потом затащил тело за стол, с глаз подальше. Кресло Андриаса он развернул таким образом, чтобы лицо смуглого было обращено в сторону от двери. Если кто-то заглянет, то может и не заметить, что Андриас без сознания.
