Сожгли его бандиты, а мне после этого возврата назад не было. Прощения не дождался бы. Остался я в банде. Меня в набеги не брали. Я на кухне работал. Банда больше недели на одном месте не задерживалась, переходила с места на место, это делалось скрытно, конечно, но все-таки пришла пора отвечать за все, пришло возмездие.
Осенью тридцать второго банду обложили со всех сторон. Прижали к Скалистому плато. Я, как только начался бой, в суматохе ушел по тропе северного склона. Идти было тяжело, почти невозможно: дул сильный ветер, шел снег, земля, скользкая и холодная, уходила из-под ног. Я знал, что иду навстречу смерти: Скалистое плато безжизненно. Оттуда только одна дорога: вниз, к плоскости, но там — смерть, там возмездие. Глубокой ночью я набрел на какую-то пещеру и забрался в нее. Здесь было относительно тепло и тихо, но и сюда доносились звуки винтовок и буханье орудий: красные добивали банду. Я забылся тяжелым сном. С рассветом двинулся дальше. Местность была знакома: на склонах увалистых гор у западного склона Скалистого плато летом паслась отара овец нашей коммуны. Оставался один путь: перевалить через Главный хребет. Я знал, что для этого сумасшедшего шага у меня не хватит сил, но другого выхода не видел. У самой вершины Скалистого плато Меня остановил дурманящий запах: ветер приносил со стороны Главного хребта аромат жареного мяса! Значит, кто-то есть в этом проклятом богом месте? — подумал я. Но тут же страх с еще большей силой охватил меня. Могла быть засада. Пришлось втиснуться в расщелину и ждать наступления темноты.
Двигался на ощупь. Исцарапал руки об острые камни, сорвал ногти на пальцах. Лицо горело от кинжального ветра, сердце рвалось из груди. Я подполз к месту, откуда шел вкуснейший запах. Это был лаз в пещеру. Слабый свет в ее глубине таял у входа.
Обостренное чувство опасности заставило меня отползти в сторону и ждать утра: обитатели пещеры выйдут из нее хотя бы по своим естественным надобностям. Простите… — Ахмедов замолчал. Острый кадык на его шее застыл. Дроздова прошептала:
— Что было дальше, Илас Бабаевич?
— Утром я заставил себя разлепить смерзшиеся веки. Меня била дрожь, руки и ноги не слушались. Из моего укрытия хорошо был виден вход в пещеру. Наконец, из него вышли двое мужчин. Один был стар, другой — молодой, с виду крепкий, одетый в тулуп. Они разговаривали громко, уверенные в том, что никто их не слышит.
Старый сказал:
— Как хорошо чувствовать себя полубогом, а? Подумать только: мы здесь одни, никто не видит, не слышит нас. И никто сюда подняться не сможет… тропу я завалил вчера ночью хорошеньким взрывом, благо взрывчатки у меня на сотни лет хватит.
Молодой с улыбкой говорил старому:
— Я вам буду по гроб благодарен, Антон Евсеевич! Вы спасли мне жизнь. Когда пойдем к складам?
— Сейчас же. Нам идти в том направлении, — старик показал в сторону Главного хребта.
Я подождал около получаса, пробрался в пещеру… Аллах, аллах, чего только там не было из съестного! Тушенка в банках, копченая колбаса, в большой кастрюле дымился настоящий плов!
С жадностью набросился я на еду, потом, когда утолил голод, решил осмотреть пещеру. Она имела несколько ответвлений. Я выбрал одно из них — самое сухое, спрятался там, предварительно забрав из кучи, наваленной у стены пещеры, несколько грубошерстных солдатских одеял.
Я решил потихоньку переждать время, прийти в себя и спуститься вниз, повиниться, накажут не так строго, как других. Тем более, что будучи в банде, я не сделал ни одного выстрела.
Пещера имела вполне обжитой вид. На полу — ковры, у стены два шкафа, посередине — стол на пузатых ножках, три кровати по стенам.
Я углубился в ответвление метров на пятьдесят. Шел в полной тьме, но идти, к моему удивлению, было легко.
Сколько я спал — на этот вопрос ответить не смогу, но проснулся от чувства голода и жажды. С потолка «моей» обители капала вода, собиралась на полу. Я нагнулся, губами нашел воду, напился. Осторожно пополз к основной пещере. Услышал голоса — замер.
Потом продвинулся ползком так, чтобы мог видеть говорящих.
Они сидели за столом и пили чай. Старый ко мне лицом, молодой — спиной.
