Я не знал, что ответить. Убийца не просто перерезал горло. Переднюю часть шеи рассекла уверенная рука хирурга или опытного мясника. Хьюго Бак лежал на спине, но было видно, что голову с телом теперь соединяют лишь позвонки. Кровь хлестала фонтаном и покрыла грудь, словно чудовищный красный фартук. Я чувствовал ее медный запах.
На спинке кресла висел пиджак банкира. Каким-то чудом брызги на него не попали. Я бросил взгляд на Мэллори.
– Перерезанное горло я видел трижды, сэр.
Он кивнул, показывая, чтобы я продолжал.
– Впервые – когда я только поступил на службу. Муж прочел эсэмэс, которое прислал жене его лучший друг, и схватился за нож. Примерно год спустя грабили ювелирный, продавец нажал на кнопку сигнализации. Налетчик выстрелил, но пистолет дал осечку, и негодяй схватился за топор. Потом на одной свадьбе отцу невесты не понравилась речь шафера, и он метнул в беднягу бокал.
– Хоть одна рана была похожа на эту?
– Нет, сэр.
– Его почти обезглавили.
Я огляделся.
– Крик или шум должны были услышать.
– Тут с раннего утра полно народа, человеку почти что отсекли голову, однако никто ничего не слышал.
Мэллори значительно посмотрел на меня светло-голубыми глазами, но я по-прежнему не понимал.
– Ему перерезали трахею, – сказал инспектор. – Чтобы кричать, нужен воздух, а в легких его не осталось. Поэтому слышать было нечего.
Мы в молчании смотрели на тело. По огромному офису, точно в замедленной съемке, бродили криминалисты, похожие на ученых, исследующих последствия биологической катастрофы. В масках, перчатках и белой одежде все выглядели как близнецы. Они терпеливо искали отпечатки, складывали в мешочки микроскопические волокна, брали образцы крови со стола, ковра и стеклянных стен. А крови здесь было много. Фотограф снимал комнату на видео. На роскошном ковре желтели маленькие пластиковые маркеры с цифрами – так отмечали следы, чтобы следствие могло сравнить их с теми, что находятся в базе данных.
– Чаще всего бьют непрофессионалы, – заметил Мэллори, глядя на сотрудников. – Громилы, нанятые в пабе. Ублюдки, готовые убить ради нескольких купюр. И такие удары всегда наносят неумело. А здесь по-другому. Видите, как чисты края раны? Люди бьют с размаха, рубят, пилят. Получается неаккуратно. Вы ведь убедились по своим трем случаям, что может натворить разъяренный человек, когда вооружится чем-то острым. А тут – одно движение. Всего одно, и почти снесли голову. Кто мог это сделать?
– Тот, кто знает свое дело. – Я поразмыслил. – Мясник. Хирург. Солдат.
– Полагаете, у нас тут бегает Рембо?
– Возможно, он и не бегает, сэр. Спит где-нибудь на улице.
Мэллори кивнул на огромное, от пола до потолка, окно. С высоты тридцатого этажа был виден весь город в блестках осеннего солнца, разделенный надвое серой змеей реки.
– Сколько бывших солдат ночует на этих улицах?
– Слишком много, – ответил я, рассуждая вслух. – Он пришел сюда ночью. В поисках теплого местечка, где можно поспать, а заодно и чем-нибудь поживиться. Ему помешали. Но тогда он должен был пройти мимо охраны.
– Мясник, хирург, солдат, – повторил Мэллори. – Или тот, кто понятия не имел, что делает. Один из коллег-банкиров. Уборщик. Возможно, убийце просто повезло. А может, это была жена покойного. Она его не слишком-то любит. Три дня назад мистер и миссис Бак повздорили. Дошло до рукоприкладства, к ним домой приезжала полиция. Видели супружеское ложе?
У стеклянной стены стоял огромный матрас, упакованный в пленку с логотипами «Федэкса».
– Это их кровать? – удивился я. – Жена прислала ее в офис?
– Миссис Бак вернулась из деловой поездки раньше времени и застала мистера Бака с домработницей. – Мэллори осуждающе нахмурился. – И он отнюдь не помогал ей разгружать посудомоечную машину. Миссис Бак схватила нож для устриц.
– Для устриц?
– Ну да. У него короткое широкое лезвие. Людям с достатком нравятся устрицы. Словом, миссис Бак пригрозила отрезать мужу тестикулы и засунуть их ему в задний проход. Была драка, соседи вызвали полицию, и супругов успокоили. С тех пор мистер Бак дома не ночевал.
Мы посмотрели на матрас.
– Думаете, это сделала жена, сэр? – спросил я.
