Миссис Джонс отрешенно смотрела перед собой.
– Не стоило так рано начинать службу, – сказала она. – Может, пришел бы кто-то еще.
– Время, мэм, – напомнила Розалита. – Нам дали всего сорок пять минут. Нужно было уложиться.
Миссис Джонс слабо улыбнулась, увидев меня.
– Вы пришли. Как это чутко с вашей стороны. – Она пожала мне руки. – В прошлый раз мне было очень приятно с вами побеседовать.
– Я хотел бы поговорить еще. О прошлом. О детстве Адама.
Женщина вдруг расстроилась.
– Все это было так давно. Я забыла, – сказала она и повернулась к филиппинке. – Объясни ему, пожалуйста.
Розалита взяла ее под руку и сурово посмотрела на меня:
– Вы ее расстроили.
– Я просто не помню, – повторила миссис Джонс.
– Конечно, мэм, – сказала филиппинка. – Вы и не можете упомнить все. Ничего удивительного.
Они прошли в боковую комнату, чтобы забрать маленькую урну с прахом Адама Джонса. Я обернулся, но Филипс уже ушел. Все ушли. Я опустился на скамью в первом ряду и долго сидел, чувствуя, как жар печи греет мне щеки.
Когда я уезжал, на стоянке у крематория почти не осталось машин, однако в конце тихой зеленой улочки, на автобусной остановке, я увидел Розалиту.
Притормозив, я опустил стекло.
– Я кое-что помню, – сказала она.
* * *
В одном из маленьких кафе района Голдерс-Грин я заказал филиппинке чаю.
– Мне нужно отправить эсэмэс, – сказала она. – Сыну. Он меня заберет.
Я попивал эспрессо, наблюдая за женщиной. Та написала сообщение и уткнулась в свою чашку. Казалось, она жалеет, что заговорила со мной.
– Что вы помните? – спросил я.
Розалита с облегчением кивнула:
– Друзей Адама. Братьев. Индийца. Их всех. И того, которого убили. И того, который пришел сегодня. Я видела его с вами на последнем ряду.
– Продолжайте.
Она снова кивнула:
– Они приезжали летом. Все мальчики. Когда мистера и миссис Джонс не было.
– Когда родители Адама уезжали в отпуск, у него гостили друзья?
– Да.
– А дальше?
Молчание.
– Они плохо себя вели, – наконец сказала Розалита, качая головой.
Сколько ей сейчас? – подумал я. Наверное, за сорок. В то время была молодой, лет двадцати с небольшим.
– Адам вел себя хорошо. Такой милый мальчик. Только с ними он становился плохим.
– Что они сделали? Там ведь что-то произошло?
Она уставилась в чашку, избегая смотреть на меня.
– Они, – предположил я, – сделали что-то с вами?
Филиппинка подняла голову. В кафе вошел молодой человек в синем комбинезоне автомеханика и заговорил с матерью на тагальском.
– Нам не нужны проблемы, – сказал он, повернувшись ко мне, и взял женщину за локоть.
Розалита встала.
– Погодите, – попытался остановить их я. – Куда вы? Что случилось?
– Мы не будем говорить с полицией, – ответил парень. – Мы не хотим неприятностей.
– Что тут такого? Вам не о чем беспокоиться.
Они меня уже не слушали – спорили о чем-то на родном языке. Сын все еще держал Розалиту под руку.
– Вы боитесь за свою визу? – спросил я. – Не стоит. Мне на это наплевать. Я даже помочь могу.
Они направились к выходу.
– Розалита! – окликнул я. – Что произошло в той школе?
В дверях она обернулась:
– Все отправилось к черту.
Констебль Билли Грин поднял к лицу перчатки и двинулся вперед по совершенно прямой траектории. Фред ждал. Сердце у меня ушло в пятки.
На ринге шла «атака легкой бригады», прямо как в стихотворении Теннисона.
Рука Фреда выстрелила вперед, и Билли, который за долгие дни бумажной работы прибавил в весе, блокировал ее. Удар был не такой уж и сильный, однако перчатки Грина отскочили прямо ему в лицо.
Его глаза в прорези толстого кожаного шлема удивленно моргнули, а на переносице появилась красная ссадина. Пружиня на носках, Фред легко двинулся в сторону, словно танцевал. Его руки свободно болтались вдоль тела. Грин поплелся следом.
Фред осы́пал его шквалом быстрых ударов. Они взорвались, налетев на перчатки Грина, и не причинили тому никакого вреда. Приободрившись, Билли неуверенно ударил сам. Фред уклонился, будто его голову дернули за веревочку, и перчатка прошла над плечом.
Теперь Фред стоял в углу. Он поманил к себе Грина и рассмеялся, показывая синюю капу. Сбитый с толку, Билли приблизился. Ударил еще раз, но защита Фреда была надежна, как атомное убежище: руки высоко подняты и прижаты друг к другу, локти – у грудной клетки, подбородок опущен. Он откинулся на туго натянутые канаты, приглашая Грина перейти в наступление. И тот послушался. Прямой в корпус. Хук. Снова прямой. Фред не отвечал.
