Самоубийц среди них не находилось, и эмоции прорвались наружу.
— Крест, повышение и отпуск в фатерлянд?! — саркастически приподняв брови, заметил Райхдихт.
— Отпуск?! И повышение прямиком на тот свет! — желчно вставил Самутин.
— А с кем его выполнять, когда остались практически полные идиоты?! — в сердцах произнес Рейхер.
Петренко нервно заелозил на стуле, но сдержался и промолчал. Коляда сурово насупился и принялся носком сапога растирать невидимый окурок.
— Господа, я вас сюда пригласил не обсуждать приказы, а выполнять! — резко оборвал ропот подчиненных Штайн. Офицеры моментально смолкли и подтянулись, и он продолжил: — Задача действительно не из легких. Мы потеряли под Туапсе и Поти пять групп, но наши потери не напрасны: теперь нам известна обстановка в районе предстоящей операции, а это почти половина успеха.
— В этом вы абсолютно правы, господин обер-лейтенант, но вопрос заключается в том, с кем выполнять задачу адмирала, — уныло произнес Райхдихт.
— Им, конечно, в Берлине виднее. Лучше бы парочку хороших подрывников прислали, — с сарказмом заметил Рейхер.
— А к ним в придачу «волкодавов» из батальона «Бергман». Им только дай красным глотки погрызть. Почти месяц целая рота торчит в Керчи и изнывает от безделья! — поддержал его Петренко.
— Исключено! И в Берлине, и у капитана Оберлендера своих дел по горло, надо рассчитывать только на себя, — положил конец разговорам Штайн. — Поэтому, господа, требую немедленно просеять все группы курсантов, особенно ту, что готовит господин Петренко — у них за плечами почти месяц подготовки, — и отобрать восемь — десять самых надежных кандидатов…
— Предположим, мы найдем подходящих. А где взять командира группы? По крайней мере, среди курсантов я такого не вижу, — мрачно обронил Самутин.
Его дружно поддержали остальные. Штайн промолчал, встал из-за стола, несколько раз прошелся по комнате и, внезапно остановившись, объявил:
— Все, господа, пора действовать! Исходя из важности задачи и крайне жесткого срока, установленного для ее выполнения, я полагаю, что группу возглавит… — Он сделал долгую паузу и задумался.
Пауза большинству присутствующих показалась вечностью. Все они хорошо понимали, что значит выполнить задание адмирала Канариса в нынешних условиях — это равносильно самоубийству. Будущему руководителю группы предстоит стать шестым в очередном «черном» списке тех, кто ушел с заданием под Туапсе и назад не вернулся. Подобно гигантской воронке, тихая туапсинская бухта втягивала в себя все группы диверсантов, включая две группы аквалангистов, назад она уже никого не выпускала.
«Самутин… — Штайн остановил на нем свой взгляд. Тот дернулся, в его глазах промелькнула неясная тень. — Люто ненавидит Советы. И есть за что. Лишили всего — обширного поместья в Полтавской области, чинов и званий. В девятнадцатом прибился к Петлюре — решил отыграться на большевиках. Прославился тем, что в Екатеринославе и Запорожье вешал на фонарных столбах без разбору и правых, и левых. Затем служил в контрразведке барона Врангеля, с особым садизмом пытал в севастопольских казематах красных лазутчиков. После разгрома войсками “красного Наполеона” — Фрунзе “черного барона” — Врангеля бежал с остатками Белой гвардии в Турцию, потом перебрался в Югославию, оттуда в Гамбург, где перебивался случайными заработками. Там его и приметили сотрудники Абвера. Став шпионом, свой хлеб Самутин отрабатывал на все сто. Но для предстоящей операции одной ненависти и опыта недостаточно. Ты слишком стар, чтобы козлом скакать по горам, и чересчур расчетлив, чтобы подставлять свою голову под пули большевиков», — пришел к такому выводу Штайн и перевел взгляд на Петренко.
Бывший старший лейтенант Красной Армии подался вперед, его глаза загорелись лихорадочным блеском.
«Красный командир… В твоем послужном списке дерьма с головой хватает. Виселица у большевиков тебя давно заждалась, — размышлял обер-лейтенант. — В январе сорок второго добровольно сдался в плен. На сотрудничество пошел по своей воле. После вербовки и спецподготовки совершил две командировки в тыл врага. Один раз руководителем разведгруппы. Отработал прекрасно, добыл серьезную тактическую информацию. Получил награду от самого Пиккенброка, правой руки Канариса. Достаточно сносно говорит по-немецки, но это сейчас к делу не относится. Добился неплохих результатов в работе с курсантами, некоторые из них до сих пор работают в тылу у русских. Сейчас готовит спецгруппу для заброски на «глубокое оседание» в Грузии. Материал неплохой, не то что последние отбросы, пять-шесть вменяемых из этих азиатских недоумков всегда можно набрать, а Грузия пока подождет. Своих курсантов ты за месяц, надеюсь, хорошо изучил, а раз так, то, как говорится, тебе и карты в руки. Вижу, из кожи лезешь, чтобы выслужиться, вот и шанс подвернулся. В случае успеха — звание лейтенанта, Железный крест, а то и с дубовыми листьями, и служба в центральном аппарате. Какому русскому Ивану такое могло присниться?!»
