Вернувшись в свой кабинет, он послал за парнями. Банальное дело. Все, вероятно, разъяснится за полчаса работы, и он немедленно позабудет об этом. Такие происшествия были ходячей монетой. Не стал бы он терять времени и заходить к ней, если бы не знал ее имени. Но теперь, когда он заинтересовался ею, его стали интересовать и эти три итальянских парня. Что же они такое сделали, в конце концов, чтобы отнимать день у инспектора полиции? Это ведь дело для простого агента. В любом другом месте на подобную историю по существу и внимания бы не обратили; ограничились бы хорошей нотацией и условным приговором. Даже здесь только голландская недоверчивость усложняла это. Двойное недоверие. К иностранцам внутри Голландии в целом — слишком нас самих много, чтобы нам было удобно на доступном нам маленьком пространстве — и автоматическое недоверие ко всему одаренному живым воображением, необычному, нешаблонному.
Он вздохнул; да, жизнь, конечно, занудливая штука. День был недостаточно напряженным, в этом вся беда. Меховые манто обнаружили засунутыми в грузовой самокат, принадлежащий булочнику. Очаровательно! Бедняга; минутное искушение, а теперь за него возьмутся всерьез. И все вина… — чья? Не водителя грузовика, не шофера фургона, да и не владельцев ведь тоже. Этот несчастный рассыльный булочника со своим ничтожным жалованьем — вот еще один, кому жизнь сегодня утром покажется нелегкой.
Трое юнцов сидели теперь перед ним в ряд; у них были приятные манеры, у этих итальянцев. Они отказались от его французских сигарет, — находят их слишком крепкими, — объяснили они вежливо. Охваченный сочувствием, он разыскал мятую пачку «Гоулден фикшен», чем сразу же расположил их к себе. Больше с ними не будет трудностей: они и так уже здорово притихли после ночи, проведенной в тюрьме.
Ну так кто же из них, — так, с первого взгляда, — парень Люсьены? Не маленький Троччио, которого они зовут Нино. Это он вытащил нож. Даже и сейчас, присмиревший, он был болтлив, просто отвратительно болтлив. Низенький коренастый мальчишка с вьющимися волосами. Официант. Лицо неинтеллигентное, но приятное, несколько одутловатое. Несомненно, занимается гимнастикой по утрам, чтобы развить мускулы, знает все модные песенки и никогда не перестает трепать языком.
Второй — это более вероятно. Тоже официант, но не настоящий: жил на этот заработок, чтобы иметь возможность чему-то там учиться. Атлетически сложенный, красивый юноша; сонные движения, но живое, нервное лицо. Высокий; гладкие иссиня-черные волосы, нуждающиеся в стрижке; благородная бледность; очень привлекателен — должно быть, он. Ван дер Вальк решил начать с него и развернул паспорта, лежавшие на письменном столе.
— Вальмонтоне, Дарио, родился третьего апреля тридцать девятого года в Милане.
— Правильно. — Спокойный голос; его французское произношение, мягкое, как у южан, было приятнее на слух, чем резкий лильский выговор ван дер Валька.
— Ваш отец, насколько я понимаю, электромеханик. А вы приехали сюда учиться чему-нибудь?
— Диплом переводчика. Я знаю французский и немецкий, но диплома переводчика с английского еще нет.
Превосходно, это он и есть. Но он ошибся. Сразу же, когда он осторожно упомянул имя Люсьены, вмешался третий юноша, светловолосый.
— Нет, ее друг — это я.
Неуверенная французская речь; спокойный голос. Ниже ростом и шире в плечах, чем городской юноша, но на крестьянина не похож; больше смахивает осанкой на жителя гор. Размеренные манеры воспитанного человека. Светлые волосы подстрижены очень коротко. Родился в Триесте, проходит ученичество в фирме, изготовляющей вермут, вблизи от Болзано; здесь находится временно, работает на винокуренном заводе.
— А! Вы здесь пытаетесь научиться еще каким-нибудь трюкам, как это у вас называется? Всяким фокусам с вином?
Юноша ответил утвердительно; у него была приятная улыбка, открывавшая два золотых зуба.
— Различные способы добавлять — как это сказать — травы и цветы в вино или водку. Разные сорта, чтобы приготовить аперитив, например, хинное дерево или для аппетита, анис. Это сложно и тонко.
