Черная глыба, как сначала показалось Андрею, на самом деле оказалась неестественно вывернутым телом в черной униформе. Голова попросту отсутствовала, тело заканчивалось окровавленным обрубком шеи с видневшимся костяком позвоночника – льющий дождь смывал всю набегавшую кровь, которая, будучи еще теплой, слегка парила. Сам же позвоночник был сломан в районе поясницы – потому-то тело и оказалось неестественно согнуто.
– А вот и… – Парень показал пальцем на оторванную голову, откатившуюся от тела на несколько метров.
– Наверное, эта тварь напала на него, – предположил Шамиль, сглатывая подступивший к горлу ком. Такого ему еще не доводилось видеть.
– Ага. И голову снесла. Прикиньте?! Это ж какая силища должна быть?!
– Там мышцы, как у Шварца в молодые годы. Неудивительно, что оторвал. Не удивлюсь, если одним ударом.
– Тогда спрашивается – зачем? – размышлял вслух Павел Степанович, отводя взгляд от тела.
Картина была страшной – скрюченное обезглавленное тело, из шеи которого медленно вытекала кровь, и поднимающийся над ней пар. Лужа вязкой бордовой жидкости, разлившейся под телом, пропитала форму убитого и грунт под ним.
– Чтобы убить быстрее, – ответил на вопрос Андрей. – Или чтобы не зомбанулся.
– А на фига это ей? Ну твари?
– А я че, доктор? – развел руками капитан. – Но я тебе вот что скажу: «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно».
– Надо тело забрать, похоронить. Давайте, ребята!
Шамиль и Череп подхватили за броник обезглавленное тело неизвестного Андрею Михи и потащили к КПП, оставляя на тропинке кровавый след, который тут же размывал дождь. Бондаренко, недовольно кряхтя и морщась от опять напомнившего о себе сердца, аккуратно, стараясь не встречаться с мертвецом взглядом, поднял голову и тоже последовал за ними. Макс с Серегой так и продолжали осматривать окружающее пространство, а Андрей в душе тихо радовался нежданной находке, хотя и понимал, что ее придется возвращать. Иначе сами заберут.
Возле КПП их встретил Рябошеев в сопровождении еще троих бойцов.
– Что у вас? – уставился он на обезглавленное тело, которое волочили ногами по земле.
– Вот. Миха… – кивнул Шамиль. – А там, под тополем, тварь, убившая его.
– Зомби? – переспросил прапор, не отводя изумленного взгляда от отделенной от тела головы в руках Бондаренко.
– Можно и так сказать, – дернул бровями смуглый Шамиль. – Это лучше видеть. Там такая хрень, что не поверишь.
– Ладно, гляну. Самойлов, – повернулся здоровяк-прапорщик к одному из своих бойцов. – Сгоняй за плащ-палаткой, а вы положите Миху во-он туда, – показал Рябошеев рукой в сторону забора. – Завтра, как вернемся, похороним по-человечески.
Шамиль, Череп и Павел Степанович положили погибшего бойца в указанное место и отошли.
– Ладно, мужики, пойдемте, будем совет держать о предстоящей операции, – махнул рукой в сторону дверей старший.
Дождь плавно превращался в снег…
9.00. Гагаринское РО УМВД г. Севастополя
Виктор Никитин
Веселое утро вошло в привычку. Только каждый раз веселье было все более и более разнообразным.
Коридоры огласил громогласный рев Смирнова, звучавший громче и пронзительней, чем звук трубы на пионерской зорьке. Ор был не просто громогласный – он разлетался по коридорам, отражался от стен и потолка и рисковал обрушить все здание на голову источнику звука.
– Гондоны штопаные! Придурки, по кругу опущенные! Осложопы! Присосались, как кенгурята, к титьке мамы-Родины! Наколобродили, уроды! Что-то друг другу в уши наболтали, а мы теперь, как трипперные зайчики, будем по городу мотаться, чтобы народ спасти!
Виктор, на ходу впрыгивающий в брюки, выскочил в коридор и рванул на голос, чуть было не налетев на кого-то из гражданских, которых в отделении было пруд пруди.
За три дня происходящей неразберихи нервы у всех уже были расшатаны до предела, и рано или поздно у каждого этот предел наступал. Вот, похоже, и шефа он догнал.
– Шеф?! Что случилось?! – влетел в кабинет начальства, а по совместительству и в спальню, капитан.
Там уже находилось около десятка человек, которые так же, как и Никитин, были подорваны с мест криками вперемешку с матами. Сергей Сергеевич матерился редко. Нет, он, конечно, не был чистоплюем-литературоведом, но если уже говорил что-то на «великом и могучем», то это можно было записывать для будущих поколений.
