— Его тошнило всю ночь, — сказала мать. — И с утра тоже. Он пролежал в постели весь день. Не могу заставить его поесть.
— А можно я поговорю с Коди? — спросила Энн. — У меня есть небольшая подготовка…
Говоря это, она чувствовала себя мошенницей. Она была детским психологом не больше, чем первым человеком на Луне. Но на сегодняшний день ближе нее у этих детей никого не было.
Рене Роч провела ее по короткому коридору в спальню, дверь которой была обклеена стикерами из «Звездных войн», постучала и открыла дверь.
— Коди? К тебе пришли. Мисс Наварре.
Изнутри комнаты не раздалось ни звука.
Рене открыла дверь и вошла. Энн последовала за ней. В комнате стоял резкий запах кроссовок, какой всегда бывает в комнате у мальчишек, — сочетание пота и грязи и менее чем щепетильной гигиены. В комнате было темно, занавески на единственном окне опущены. Понадобилось какое-то время, чтобы глаза Энн привыкли. Мало-помалу она разглядела очертания двухъярусной кровати, задвинутой в уголок.
Мать Коди села на край кровати, включила лампу и стянула покрывала, обнажив голову мальчика. Он прикидывался спящим, сжимая веки слишком сильно.
— Коди, почему ты не сказал мне о том, что случилось вчера? — спросила она.
— Ничего не случилось, — ответил он.
Открылся один глаз. Его мать дала ему очки, заклеенные прозрачным скотчем. Он сел и надел их, захлопав глазами из-за зажженного света.
— Привет, Коди, — нежно сказала Энн. — Я беспокоилась за тебя сегодня. Как ты себя чувствуешь?
Он потер нос, пожал плечами, потом притянул колени к груди и крепко обхватил их руками.
— Твоя мама говорит, тебе было плохо.
Она видела, как маленькие шестеренки уже закрутились в его голове, и он думал о том, что она все знает и сейчас сама расскажет, в чем ему надо признаваться.
— Я знаю, что произошло вчера в парке, — сказала Энн. — Я говорила с Вэнди и Томми.
— Почему ты мне не сказал, Коди? — спросила мать с болью в голосе.
Коди посмотрел на нее, потом на Энн, потом — вниз и почесал лодыжку сквозь красную пижаму.
— Миссис Роч, — сказала Энн. — Можно мы с Коди поговорим вдвоем несколько минут?
Рене Роч, сомневаясь, разумно ли это, тем не менее поднялась и ушла. Энн села на край кровати, в ногах у мальчика, не желая его стеснять.
— Это, наверное, страшно — ни с того ни с сего наткнуться на труп. Ужасное зрелище. Я бы точно убежала, если бы увидела такое.
Она увидела, что он немного расслабился. Если уж она говорит, что убежала бы, то когда убежал он, это не так уж и стыдно.
— Я убежал, — тихо признался он.
— Я тебя не виню. Меня бы тошнило. Как и многих, я думаю.
— А Томми тошнило?
— Он был очень расстроен.
С минуту он думал.
— Могу поспорить, Дэнниса не тошнило.
— Я не знаю, — призналась Энн, и ее мысли вернулись к тому, что сказала Вэнди, — Дэннис трогал мертвую женщину. Потом она подумала о том, что сама видела в лесу, — Фрэнка Фармана, который позволял своему сыну разгуливать по месту преступления, как по детской площадке, и с интересом следить за происходящим. — А ты как считаешь?
Коди покачал головой, отведя глаза и скривив рот. Это нельзя было назвать выражением восхищения перед героем, которого она ожидала. Оно совсем не подразумевало: «Дэннис крутой, Дэннис не испугался, вот бы и мне быть, как Дэннис».
— Почему ты так считаешь, Коди?
Он пожал плечами.
Она не стала торопить его.
— Ты хотел бы что-нибудь сказать мне о том, что произошло вчера?
Он подумал над ее словами. Потом посмотрел на свои босые ноги, а затем пальцем вернул съехавшие очки на место.
— Мы обсуждали это в классе, — продолжила Энн. — Говорили о том, что иногда случаются плохие вещи, очень плохие. И трудно понять, почему одни люди делают что-то настолько ужасное с другими людьми.
— Потому что они сумасшедшие, — сказал Коди.
— В некоторых случаях. И когда мы слышим о таких страшных, кошмарных вещах, у нас появляется ощущение, что мир далеко не безопасное место. Ты понимаешь?
Коди медленно кивнул. Толстый терьер носом открыл дверь в комнату, запрыгнул на кровать, обнюхал мальчика, прошелся до конца кровати и пять раз обернулся вокруг себя, прежде чем лечь.
