— Нет. Нет. — Женщина покачала головой. — Дез был достаточно мирным человеком и не ссорился с кем-либо. Я не помню такого.
— А в городе? — вступил в разговор Питер.
— Нет. В городе тоже нет. Он был там раз в две недели — продавал кое-что, что-то покупал. Ему не с кем было ссориться. У нас были постоянные покупатели, которые не стали бы спорить из-за цены, да и Дез был гибким человеком, иногда, даже слишком. — Заверила вдова.
Марлини понимающе качнул головой и повернулся к одной из фотографий висящей на стене в деревянной рамке с позолоченным обрамлением.
— А это?
— Мать Деза. Она умерла пять лет назад. От рака. — Пояснила миссис Эйр.
— Вы не могли бы сказать какого точно числа она умерла? — Попросил ее агент.
— Конечно. Шестнадцатого февраля 1998 года.
— 16 февраля…16 февраля…16 февраля… — Про себя пробормотал Питер. Он вновь заходил по комнате, размышляя над чем-то, и уже почти не слышал того, о чем спрашивал вдову Ричард. Их голоса отдавались у него в голове каким-то глухим гулом, будто бы он не был рядом с ними, а покинув свое тело, носился над Страной Навахо в выси. Сколько это продолжалось Питер не знал, но вернул его на землю только легкий толчок в плечо комиссара.
— Агент Марлини, с Вами все в порядке? — Не слишком обеспокоенно, но с определенной долей участия спросил тот.
Марлини только бегло кивнул и, даже не попрощавшись с хозяйкой дома, вышел на улицу.
* * *
Спустя час пешей ходьбы Меерсон достаточно устал, чтобы на секунду приостановиться и оглядеться. Ему в голову пришла мысль о том, что разумнее было бы доехать до сюда на мотоцикле, но он сразу же отогнал ее от себя. Генри еще раз оценил, достаточно ли хорошо он спрятал мотоцикл и в сотый раз справился, не забыл ли чего в доме и у Харлея, но нет. Все было на месте.
Теперь нужно было оглядеться. Он стоял на небольшой площадке, огороженной с разных сторон кактусами и сухими зарослями лиственных деревьев редко проглядывающих в высотах Гранд-Каньона. Сама площадка была покрыта тонким слоем желтой прошлогодней травы.
— Теперь уже недалеко. — Промолвил мужчина про себя.
Он сделал один неуверенный шаг вперед, словно ступал по тонкому льду и посмотрел на красное, закатное небо, озаренное побагровевшим, уставшим солнцем. Набрав в грудь побольше воздуха, как будто собирался нырять вглубь реки Колорадо и ускорился.
* * *
Мужчина стоял на веранде дома и наблюдал за засыпающей природой. Солнце еще не закатилось, выкрашивая многолетние слои рельефов Каньона в алые, пурпурные, золотые, оранжево-апельсиновые тона, позволяя деревьям, кустам, домам, животным, людям отбросить длинные растянутые серые тени на оттаивавшую после долгой зимы землю. Индеец знал, что если сейчас посмотреть на речушку, текущую где-то вдалеке и глубоко на дне Каньона, то она будет похожа на расплавленный поток чистого золота. Мужчина помнил этот цвет с тех пор как был на реке в такой закатный час еще ребенком. Тогда это было их последнее путешествие с родителями по Каньону. Через несколько дней они покинули резервацию и перебрались в Финикс и теперь через 17 лет пребывания в «цивилизации» он снова вернулся на малую родину, но уже с новой семьей — женой и тремя дочерьми, самой старшей из которых было всего четыре с половиной года. Он хотел, чтобы его дети росли рядом с корнями, чтобы знали и помнили все, чему их могут научить индейцы и никогда не отгораживались от своего происхождения.
Воспоминания о прекрасной поре детства, встреченного им еще здесь — в Стране Навахо, прервались, когда мужчина услышал грохот в доме. Его супруга и дети были сейчас в отъезде, собака тихо спала в будке под фасадом. Она уже стара и глуха и не почувствовала опасности.
Индеец открыл дверь дома и не успев еще даже оглядеться, чтобы включить свет, услышал знакомый голос:
— Прости, что напугали тебя.
Из темноты показался силуэт скрюченного маленького худого человека.
— Макки? — Осведомился хозяин дома.
— Да. Прости еще раз. Мы пришли, чтобы забрать тебя. — Тонким голоском проговорил посетитель.
— Забрать? Мы? Куда? И кто мы? — Завалил его вопросами индеец.
