Три омарских фрегата, каждый меньше даже не такого впечатляющего напарника «Устрицы», уже делали резкий разворот. Они были довольно далеко, но я все же успел заметить на корме флагмана фигурку в зеленом комбинезоне. Дари оттягивал тетиву лука к своему «неострому» уху, и кто являлся его целью, догадаться было несложно.
Зараза!
Я едва успел обхватить Лару за талию здоровой рукой и развернуться вместе с легонькой девушкой, а в следующий миг в спину что-то ударило. Мне даже пришлось немного опереться на Лару, чтобы не упасть.
Девушка завороженно смотрела на кончик стрелы, выглядывающий из моей груди прямо напротив ее лица. Повезло еще, что стрела потеряла мощность из-за расстояния и довольно крупного тела Эдгара.
– Как же так? – Лара подняла взгляд, и ее глаза начали наполняться слезами.
Говорить было очень трудно, но я все же сумел выдавить из себя одну фразу, единым мазком делая всю эту картину идеально романтичной:
– Когда ты грустишь, твои глаза похожи на осеннее небо.
После этого я печально улыбнулся и, отпустив Лару, начал заваливаться на спину. Мир ухнул в темный, абсолютно бездонный колодец.
Боже, как хорошо, когда ничего не болит!
Кошмар Эдгара, если честно, не впечатлял – никаких тебе монстров и обнаженных дам, просто бесконечный шторм, бросавший шхуну по волнам, как маленькую щепку. Иногда казалось, что она даже становилась вверх килем. Матросы кричали, стихия ревела, а душу раздирал ужас Эдгара, с детства боявшегося штормов. Впрочем, я поторопился с выводами насчет отсутствия монстров – из-за фальшборта появилось огромное щупальце и с треском вцепилось в доски.
Узнать, что за тварь лезет на палубу, мне было не суждено – блеснула вспышка, и меня опять вызвали «на работу».
Сознание включалось резко, словно кто-то дернул рубильник, не заморачиваясь медленным и постепенным всплытием из небытия. Это было больно и неприятно. Даже после того как я окончательно пришел в себя, меня не отставляло чувство нереальности. Это трудно объяснить, но многие цвета окружающего мира были невозможными – им даже не было названия. Такое ощущение, что к стандартному набору цветов и их оттенков добавили еще несколько десятков дополнительных. К тому же было такое ощущение, будто я нахожусь в скафандре. Нет, чувствительность тела не пропала, наоборот, она серьезно повысилась, и если сосредоточиться, можно было ощутить, как мечущиеся в воздухе пылинки задевают кожу.
– Мы можем потерять его, – с жаром вещал голос Ургена.
– Профессор, еще с первой попытки я втайне надеюсь, что в следующий раз что-то пойдет не так и меня больше не будут терзать бесы соблазна.
– Но мы узнали так много! – не мог успокоиться ученый, не понимая, что лишь сильнее убеждает графа в необходимости зачистить лишних свидетелей.
– Да, мы закопались в эту грязь слишком глубоко, и назад дороги нет. Я просто кожей чувствую, что близится страшная угроза.
Да, действительно, кожей можно почувствовать многое, например, неприятно холодный пол и ломаные линии стыков паркета.
И кто же его так коряво уложил? Эта мысль настолько захватила меня, что я решил встать и посмотреть. Как ни странно, паркет был уложен очень качественно и хорошо натерт.
Чего это, интересно, я веду себя как принцесса на горошине? И что самое главное: кто это – я? Самый насущный для меня вопрос в последнее время заставил осмотреть руки.
М-да. Очередной попадос.
Увиденное в какой-то степени объясняло странные ощущения – меня «подселили» в тело дари. На некоторое время опасения и разочарования отошли под натиском любопытства. На «приеме» у царя Омара я смог увидеть только лица, и то не полностью. А вот теперь тело дари можно рассмотреть, так сказать, во всей красе. На первый взгляд от человека оно не особо отличалось, если не считать сероватого цвета кожи и необычайной худобы, – реберные кости и ключицы дари в буквальном смысле выпирали наружу. Еще из внешних отличий, но не таких явных, было то, что на пальцах рук насчитывалось по четыре сустава. Очень непривычно, но если не акцентировать внимание и не использовать второй от кончика сустав, то терпимо. Да и не стоит забывать о немаленьких когтях.
