Гутри расхохотался.
— А я думал, вы расскажете другую историю, — заметил он.
— Какую?
— Ну, подходит один старикашка в доме для престарелых к дамочке, она тоже сидит в инвалидном кресле…
— И?..
— И говорит: «Вы знаете, кто я такой?» Старушка отрицательно качает головой и отвечает: «Нет. Но если вы подойдете к сестре, что дежурит в приемной, она вам скажет».
Адель опять рассмеялась.
— Ненавижу людей, которые сдаются, а вы? — спросила она. — Заранее покупают себе места на кладбище, чтобы лежать рядышком, распределяют деньги и прочее добро между детьми, и что им тогда остается? Только и ждать смерти. А кстати, у вас дети есть?
— Двое. На севере.
— Вы вдовец?
— Разведен.
— Один раз, дважды?
— Одного раза вполне достаточно.
— Я тоже в разводе. Дважды побывала замужем, — сказала она. Затем, после паузы, нерешительно спросила: — А как вам кажется, сколько мне?
— Восемьдесят четыре, — ответил Гутри.
— Нет, серьезно.
— Ну откуда же мне знать, — сказал он. — Расстегните ширинку!
И оба они громко расхохотались.
— Ну, давайте, попробуйте догадаться! — настаивала она.
— Не хочу рисковать жизнью.
— Мне шестьдесят один! Нет, честное слово! Я перебралась сюда после первого развода. Тогда мне был тридцать один год.
— А мне шестьдесят три, — сказал Гутри, сам удивляясь, что это на него нашло. — Сперва работал частным сыщиком в Нью-Йорке, потом, в конце 50-х, переехал сюда. Здесь тогда не город был… так, рыбачий поселок.
— И вы наверняка знаменитый детектив, да? — спросила она и подмигнула ему, подняв глаза от тарелки с жареными морскими гребешками.
— О, страшно знаменитый!
— Так и знала, — кивнула она и снова подмигнула. — Так вы сказали, шестьдесят три? Ничего себе, здорово сохранились! Выглядите просто потрясающе!
— Стараюсь поддерживать форму, — скромно заметил он.
— Это все Флорида, — сказала она, — ее влияние. А знаете, что Понсе де Леон[6] действительно открыл здесь источник молодости?
— Вполне можно поверить, особенно когда погода такая, как сейчас.
— Хотите сходим сегодня в кино?
— Почему нет, — ответил он.
— Вы вообще любите фильмы?
— Смотря какие.
— А какие?
— С эротикой.
— Знаете, я тоже. А какое самое эротическое в жизни кино вы видели, а?
— Не считая порно?
— Вы смотрите порно?!
— Ясное дело. С утра до вечера.
— Можно взять напрокат одну кассетку…
— Конечно, — кивнул он.
— Какую бы вам хотелось?
— Вы что, серьезно?
— Еще бы! Да это самый эротический и сексуальный фильм в мире! Не считая крутого порно, конечно.
— Самый сексуальный? Или же самая сексуальная сцена в фильме?
— Ой, только пожалуйста, не говорите, что Шарон Стоун снималась в этом вашем фильме, раскинув ножки!
— Да нет, я имел в виду ту сцену с Майклом Дугласом и как ее…
— О!.. — воскликнула Адель.
— Помните этот фильм?
— Еще бы!
— «Фатальная притягательность».[7]
— О, да!
— Вам понравилась эта сцена?
— Самая сексуальная из всех на свете!
— Да, — торжественно кивнул Гутри.
— Да, — согласилась Адель.
Он подозвал официанта и попросил подать еще пива. И вот они сидели, потягивали пиво, любовались морем, подставляя лица ярким полуденным лучам солнца.
— Ненавижу фильмы, где целуются старики, — сказала Адель. — А вы?
— Ну, старым людям тоже иногда приходится целоваться, — ответил Гутри и торопливо добавил: — Так мне кажется.
— Уверена, что приходится, но кому приятно смотреть на это?
— Вообще-то, — сказал Гутри, — в большинстве фильмов парень целует девушку лет на двадцать, а то и тридцать моложе себя.
— А иногда — на сорок. Ну, допустим, имеется мужчина, кинозвезда, которому стукнуло семьдесят. И вот он целует двадцатилетнюю девушку. Ну разве это правдоподобно?
— Ну, если таков замысел режиссера… — протянул Гутри.
— А вы представляете, какие претензии у этого типа?
— У кого? Режиссера?
— Да нет, у звезды. Это ж надо вообразить, что он может показаться привлекательным настолько, что молоденькая, едва оперившаяся девушка сочтет его обаятельным! И это в семьдесят лет!
— Ну, лично мне шестьдесят три, — сказал Гутри и тут же спохватился: «Черт, что это со мной? Чего это я заладил? Должно быть, совсем свихнулся!»
— Да, но вы очень привлекательны, — сказала Адель.
