— Кто это «мы»? — спросила мадам Доб.
— Ну, прокуратура, на которую работаем.
— И что же, они собираются навесить это дело на меня, так, что ли?
— О, нет, нет. Кто?
— Ну этот ваш прокурор или там адвокат, как его…
— Мэтью Хоуп.
— Так вот, знайте. Стреляла в Кори вовсе не я. И не я разбила ему голову, ясно?
Насчет разбитой головы Гутри не слышал.
— Какой еще Кори? — спросил он.
— А шут его знает, — ответила она.
— Позвольте угостить вас чем-нибудь прохладительным, — предложил Гутри.
— Это еще зачем?
— Да просто жарко сегодня.
Она снова оглядела его с головы до ног.
— Ладно. Только сейчас босоножки надену.
Ресторан под названием «Келли-Стоун-Крэб-Хаус» считался на острове Сэнди-Коув местом очень популярным и даже престижным. Когда начинался сезон ловли краба, Келли продавал больше клешней, чем песчинок на всех пляжах Флориды. Да и вне сезона народу там всегда было полно. Вот и сегодня днем, когда в зал вошли Гутри и Адель, они увидели, что там полным-полно и местного народа, и туристов.
Но Адель не растерялась и тут же потребовала пригласить самого Дейва Келли. Величественный усатый владелец заведения радостно приветствовал ее и нашел им столик на веранде с видом на море. Гутри подозревал, что некогда Келли потрахивал эту дамочку.
Оба они заказали по бутылке холодного, как лед, пива и огромное блюдо из жареных даров моря. Ему нравилось смотреть, как она ест. Она живо напомнила шлюху из фильма «Том Джонс», та с тем же аппетитом и непринужденностью набрасывалась на все съедобное. И вот они сидели, жевали, глотали; мелкие волночки лизали сваи, по бледно-голубому небу неспешно плыли пушистые белые облака, откуда-то с пляжа порывы ветра доносили звуки музыки. Адель заметно расслабилась, что было в характере всех проституток. Они всегда расслабляются, стоит угостить их парой пива.
— Знаете, чем мне нравится Флорида? — спросила она.
— А вы вообще откуда родом?
— Из Кливленда. Такая красотка тогда была, ну прямо Морин О’Хара.[5]
— Вы и до сих пор красотка, — солгал Гутри. — И когда же вы сюда переселились?
— Лет тридцать назад. А вы?
— Да уж тоже давно, — неопределенно ответил он. Гутри избегал называть точные даты, в противном случае девушки могли легко вычислить его возраст. Пусть думают, что ему под пятьдесят. Ну, ладно, уж так и быть, чуть за пятьдесят… — И чем же вам так нравится Флорида?
— Тут всегда можно хорошо посидеть, расслабиться, — ответила она. — Ну, как мы сейчас с вами… Вообще-то я тусуюсь тут почти все время. Иногда захожу на ленч, но обычно днем ем дома. Так, салатик какой-нибудь или там сандвич. Вообще-то я чаще захожу сюда выпить перед обедом. Народ собирается приятный, особенно к вечеру, к коктейлю. Или заскакиваю уже совсем поздно ночью, когда ребятишки расходятся по домам. Ну из кино там или еще откуда. Ну и заходят сюда, глотнуть чего-нибудь. Ой, ну и весело ж тут бывает, прямо сил нет!
Он понимал, что под словом «ребятишки» она имеет в виду вовсе не наглотавшихся «колес» подростков, но людей своего возраста, каков бы он там ни был — сорок, сорок пять… Теперь она облизывала пальцы — ну точь-в-точь шлюха из «Тома Джонса».
— Когда живешь во Флориде, — сказала она, — создается впечатление, что никто никогда не работает. Ну, вы меня понимаете. Что, кстати, недалеко от истины. Все эти старые алкаши и наркоманы действительно не работают. Все удалились от дел, и пределом мечтаний для них является момент, когда кто-то попросит выкатить тележку с продуктами из супермаркета. «Эй, Мод, глянь-ка! — прошепелявила она, имитируя голос дряхлого, беззубого старика. — А у них сегодня скидка на слабительное, это надо же!» Слыхали об одном таком парне из дома престарелых?
— Каком именно? — спросил Гутри. Он слыхал сотни и тысячи историй и анекдотов об обитателях домов престарелых. Вообще здесь, во Флориде, шутки и анекдоты о домах престарелых были почему-то очень популярны. Наверное, потому, что когда человеку переваливает за восемьдесят или девяносто, он все равно не воспринимает себя стариком и героем этих анекдотов.
— Ну, идет как-то один старикан, останавливает другого и спрашивает: «Как думаешь, сколько мне лет?» Тот, второй, отвечает: «Я знаю?.. Ну, лет шестьдесят пять, да?» — «А вот и нет, — говорит первый, — мне уже восемьдесят четыре». Идет дальше, останавливает другого старикана, спрашивает: «Как думаешь, сколько мне?» Второй говорит: «Не знаю. Года шестьдесят два, шестьдесят три?» — «А вот и нет, — отвечает он, — мне уже восемьдесят четыре». Идет он дальше, видит, сидит в инвалидной коляске старушка, подходит и спрашивает: «Как думаете, сколько мне лет?» Старушка и говорит: «А ты расстегни ширинку». Он расстегивает, она смотрит и говорит: «А теперь дай мне пощупать твой член». Он вкладывает член ей в руку. Она мнет его, теребит, потом взвешивает на ладони. И говорит: «Тебе восемьдесят четыре». Старик изумлен. «Но как вы могли определить с такой точностью? Взвесив член в руке?» — «Да нет, — отвечает она, — это здесь ни при чем. Ты мне сам вчера говорил, забыл, что ли?»
