– Вот как? – рассеянно проговорил Прайс. Замок заскрипел, щелкнул, и лейтенант с улыбкой выпрямился во весь рост. – Похоже, его никогда не смазывали. Слегка туговат.
Он вновь повернул ручку. На этот раз ручка подалась, но дверь не открылась.
– Тоже заклинило. Косяки вы красили?
Тина безмолвно кивнула.
– Так вы просто заперли шкаф до того, как краска просохла, миссис Гейм.
Достав из правого кармана пиджака большой складной нож, он подковырнул ногтем лезвие отвертки.
– Зовите меня Тиной, – сказала она. – К чему такие формальности.
Только минуту назад на впервые увидела его улыбку – и вот он уже ухмыляется во весь рот.
– Дик, – представился он. – Только попрошу без шуток про Дика Трейси[9]. Мне их и в участке хватает.
– Окей, – ухмыльнулась в ответ Тина.
Жало отвертки скользнуло вдоль щели между дверью и косяком. Дик снова повернул ручку, нажал на отвертку, и дверь с треском распахнулась. На миг Тине почудились внутри глаза – невысоко, над самым полом.
Лейтенант широко распахнул дверь, заскрипевшую на петлях.
– Пусто, – подытожил он. – А Джерри, похоже, не доверял смазке.
– Ничего подобного, у него всегда все было смазано. Он еще говорил, что сам не механик, но банка масла – уже полмеханика.
Прайс хмыкнул, достал из кармана фонарик, и слабый луч света заиграл на стенках шкафа.
– Кто-то здесь явно был, – сказал он. – Не крыса, крупнее. Может, енот.
– Дайте-ка посмотреть.
Подобрав испачканные краской газеты, смяв их и сунув в банку, Тина подошла к шкафу. На стенках изнутри виднелись царапины – тонкие, будто оставленные маленькими коготками… или ноготками. Пол был усыпан хлопьями ободранной краски и штукатурки.
Прайс выключил фонарик и посмотрел на часы.
– Мне пора ехать. Спасибо, что подписали разрешение. Я позвоню и сообщу, что покажут тесты.
– Буду рада, – кивнула Тина.
– Окей, я позвоню. А что это у вас за книга?
– Эта? – Тина подняла книгу. – Просто старая детская книжка. Джерри нашел ее, осматривая чердак, и принес вниз, для Алана. Лежала тут, под газетами.
Она проводила Прайса назад по узкому коридору. Новые яркие обои на стенах, наклеенные ими с Джерри, никак не могли пробиться к ее сознанию. Стоило оторвать от них взгляд – и на стены тут же возвращались старые, потемневшие.
– Осторожнее на ступеньках, – сказал Прайс за спиной. – Не поскользнитесь.
– Мы собирались застелить их ковром, – сообщила Тина. – Но теперь, пожалуй, не стоит и возиться. Я пытаюсь продать этот дом.
– Да, я заметил табличку снаружи. Место чудесное, но, думаю, вас можно понять.
– Вовсе оно не чудесное, – пробормотала Тина себе под нос, но так тихо, что ее слова услыхал только дом.
– До свидания, Тина, – сказал Прайс, когда она отперла входную дверь. – Еще раз спасибо. Очень рад был познакомиться.
Они обменялись официальным рукопожатием.
– Вы ведь позвоните, Дик? – спросила она, прекрасно понимая, как это прозвучит.
– Обещаю.
Он двинулся по дорожке к машине. Тина задержалась на крыльце, провожая его взглядом. Не дойдя до машины пару шагов, он похлопал по боковому карману пиджака – не по правому, куда спрятал нож, а по левому. «Для лаборатории, – подумала Тина. – Отвезет в какую-нибудь полицейскую лабораторию – проверить, не отравлена ли».
Она даже не взглянула на книгу в руке, но строчки, прочитанные, когда она подняла газету, так и звенели в ушах.
Пряничный человечек запел:
Я убежал от маленькой старушки,
И от маленького старичка!
И от тебя я убегу, это уж точно!
В тот вечер дом играл в Маленькую Девочку. Флюиды души ребенка сочились из потрескавшейся старой штукатурки, впитавшей ее, когда штукатурка была еще совсем свежей. Смотревший телевизор в гостиной (некогда – спальне хозяина) Генри, конечно же, не видел и не слышал ее, но тревожно пыхтел, ерзал на диване, не в силах сосредоточиться ни на передаче, ни на чем-либо еще, ругательски ругал учителей, сестру, мачеху, надеялся, что зазвонит телефон, но, сам не зная, отчего, боялся позвонить кому-нибудь и злился на собственное ничтожество, ничтожный в собственной ярости.
А вот Гейл, склонившаяся над учебниками наверху, ее слышала. Быстрые легкие шаги в коридоре – вперед, назад… «Джоконда – модель гениального молодого скульптора Лючио Сетталы. Лючио, хоть и старается противостоять внушенному ею очарованию из верности своей ведьме-Сильвии, чувствует, что именно Джоконда – его истинная муза-вдохновительница. Во время болезни Лючио Тина приводит Джоконду в ярость, и модель с помощью брата сжигает ее…»
