На работе все смотрели друг за другом в оба. Стоит ли удивляться: я подвизалась в отрасли, где люди зарабатывали этим себе на жизнь, хотя между десятью и полуднем это, возможно, проявлялось еще не столь отчетливо. Ношение темных очков по утрам относилось к непременным атрибутам модельной индустрии, что, впрочем, не касалось меня, работавшей за столом в приемной. Мне особенно нравилось наблюдать за входящими специалистами по отбору моделей и агентами. Меня завораживала их манера осматриваться в приемной, бросая взгляды в обе стороны и не поворачивая при этом головы. Модели подражали им по мере возможности: насколько я могла судить, они прилагали все усилия, чтобы не пропустить ни единого взгляда, одновременно как бы не замечая их. Эти люди незримо наблюдали друг за другом, и меня это одновременно интриговало и отталкивало. Лишь когда кто-то из них замечал меня, моя проницательность начинала давать сбои. Наверное, я слишком нервничала из-за Слима. Видимо, поэтому сегодняшние посетители старались держаться от меня подальше. Взглянув на меня мельком, они отводили глаза, чтобы затем вглядеться попристальнее. Все эти взгляды, задерживавшиеся чуть дольше обычного, делали меня похожей на одушевленное подобие полицейского фоторобота. Смесь неуловимо знакомых черт, за которой невозможно разглядеть личность.
Несколько дней тому назад я верила, что сумею незаметно для окружающих ограбить банк. Теперь я даже не могла поправить волосы без того, чтобы кто-то рядом не обратил на это внимание. Женщина, сидевшая на диване, устремила на меня испытующий взгляд, стоило мне разочек потянуться за скрепками. Ее глаза скрывались за темными линзами старомодных очков, но она чуть наклонила голову — явно чтобы рассмотреть меня. Я решила, что ей где-то под шестьдесят, хотя прежде никогда не видела такой безупречно чистой и гладкой кожи, таких четко выступающих скул. Однотонная шелковая косынка чуть старила ее, одновременно придавая даме элегантность. Улыбку я заметила, только когда женщина сдернула с носа свои темные очки и подошла вплотную, глядя на меня так, словно совершила открытие. На миг мне даже почудилось, что настал мой звездный час. «Париж или Нью-Йорк, — решила я. — Куда же она собирается пригласить меня?» Затем женщина открыла рот, разрушая мои иллюзии:
— В пять часов мне назначена встреча наверху, и я хотела попросить вас сделать за меня несколько звонков.
Дотянувшись до моих блокнота и авторучки, она нацарапала длинный ряд цифр.
— Вот номер моего рейса, вылет сегодня вечером. Мне нужно, чтобы вы позвонили и убедились, что мне забронирован билет клубным классом. Проследите, чтобы на расстоянии по меньшей мере трех рядов от моего места не было никаких детей. Номер внизу — рабочий телефон моего мужа. Позвоните ему и напомните, чтобы вечером он вывел волкодава гулять. Если, конечно, у него не возникнет желания развлечь каких-то других шавок, пока я в отъезде.
Кажется, женщина неправильно истолковала мою увядающую улыбку, решив, что я ей сочувствую. Во всяком случае, она оборвала поток распоряжений и внезапно наклонилась ко мне так, словно мы с ней были подруги не разлей вода.
— Уверена, вы справитесь. А если он примется кормить вас обычным дерьмом, напомните ему о моем незакрытом обратном билете.
— Конечно, — мягко сказала я, гадая, не попросит ли она забежать к ним попозже и приготовить ее мужу ужин. Может, даже и отсосать ему, чтобы не шатался где ни попадя. Номер, который она мне только что вручила, отчего-то показался знакомым. Так он же отпечатан в «шапке» моих платежек, поняла я вдруг. Телефон моего вечно флиртующего босса из агентства по временному найму. Я уж было зажглась идеей испортить его жене день, но вдруг вспомнила, отчего не могу позволить себе потерять эту работу. Плата за жилье уже не была неразрешимой проблемой, но, если широкие массы населения перейдут вдруг от взглядов к иным вольностям, держать оборону проще здесь, нежели сидя дома. Уголки моих губ начинало саднить от улыбки, так что я аккуратно сложила вырванный из блокнота листок, сказав:
