— Тебе все еще надоедают?
— Скажем так: если я нахожусь в гостиной и роняю какой-то предмет в «живую зону», то так и оставляю его там лежать.
— Ну и правильно, — сказала я. — Сделай доброе дело, Павлов. Поговори с ним, пожалуйста.
— Для разговора нужно выбрать время и место, — ответил он, уже чуть холоднее. — И повод.
Подумав, я извинилась за настойчивость.
— Просто эти мысли не дают мне покоя с тех пор, как я ушла на работу. Куда бы я ни сунулась, мне все кажется, что за мной наблюдают, и я просто хочу вернуться в дом, где смогу немного отдохнуть. По крайней мере, там за мною точно ведут слежку.
— Странно, что тебе вообще удалось сегодня выйти.
— А что такое?
— Этим утром, — сказал Павлов, — примерно через час после твоего ухода я собирался выйти купить молока. Путь мне преградил целый курган из рекламных проспектов, воспевавших пиццу, на коврике у двери. Почтовый ящик был забит так плотно, что я испугался, уж не погребен ли весь мир за дверью под толстым слоем отпечатанных в дешевой типографии рекламных листовок.
— Может, у них ценовой конфликт? — предположила я.
— Это больше напоминает осаду крепости, — ответил мне брат. — Я попытался открыть дверь, и она увязла в бумаге. Пришлось распечатать новый мусорный пакет, чтобы убрать в прихожей. Можешь поверить? Слим думает, что конкуренты «Поппа Итальяно» пытаются напихать в кадр побольше пиццы, чтобы заставить Картье поменять спонсора.
— Напихать побольше? Хорошая мысль. Две пиццы на дом по цене одной.
Павлов ненадолго умолк. Я вообразила, как озадаченный моим легкомыслием брат наскоро пересматривает содержание ответной проповеди.
— Ну ладно, — смягчился он наконец. — Я поговорю со Слимом, но ситуацию с рекламными проспектами тоже надо обсудить.
— Ясно, — сказала я, улыбаясь в трубку. — Повесим на дверях одно из тех объявлений, которые запрещают совать в ящик рекламу и бесплатные издания, отваживают коммивояжеров и все такое.
— Плакаты тут не помогут, — сказал брат. — Если объявление заметят дети, то в нашем почтовом ящике окажутся экскременты и бог знает что еще. Единственный способ изменить положение вещей — это поговорить с человеком напрямую.
— Вот и займись этим. — Не было нужды пояснять, что в виду имеется Слим. Дав брату время догадаться самостоятельно, я добавила: — Полагаюсь на тебя, Павлов.
Ума не приложу, как Добряк Уильям проскочил мимо незамеченным, но его уже не было, когда я вернулась в садик. По пути к выходу он непременно должен был миновать телефонную будку. Поразмыслив, я наскоро проверила содержимое сумочки, прежде чем выйти на солнце. Как знать, не подложил ли он туда что-нибудь, пока я стояла отвернувшись? Чтобы предупредить о слежке?
— Гляньте-ка, Циско! Собственной персоной! Наконец-то!
Кровавая Роуз выкрикнула это, будто сидела на последнем ряду стадиона. Наушники на ее голове растолковали мне эту поразительную реакцию, когда я неторопливо приблизилась и просто сказала: «Привет». В сотый раз за день люди обернулись на меня посмотреть. Я присела за креслом-каталкой Роуз, заняв уже примятое Добряком место на траве. Фигуру больной обтягивал шелковый халат сливового оттенка с серебристым пояском и пепельной строчкой вдоль одного из лацканов. Она выдавила для меня улыбку, и сигарета в ее губах сразу приняла горизонтальное положение. Роуз сдернула наушники. Взломщица-рецидивистка, кажется, не замечала, что привлекла всеобщее внимание.
— Что слушаешь? — спросила я. — Мне понравится?
Проводок тянулся к тюльпанам на коленях Роуз. Тогда-то я и сообразила: под цветами не плеер, а портативный компьютер. Крышка была прикрыта, словно створка раковины, и я догадалась, что, какая бы музыка ни звучала в наушниках, ее, по всей вероятности, скачивали из Сети. Роуз назвала мелодию, и я тут же забыла о сетевых примочках.
— Вступительные такты к сериалу «Скорая помощь» и случайный набор музыкальных фрагментов из первых серий.
Я подождала немного, и лишь затем до меня дошло, что Роуз не шутит.
— И ты можешь это слушать? — притихнув, я оглянулась по сторонам. — В больнице?
— Притупляет скуку, — объяснила она и выхватила изо рта окурок. — Заставляет думать, что здесь интересно. В сериале всегда разворачиваются какие-то драматические события. А здесь если что и разворачивается, то одни только простыни.
