Старуха захохотала.
– Ты боишься! – закричала она. – Твое нутро спит! Рви, рви! С хрустом!
– Но это и в самом деле очень опасно, госпожа Гретель, – чуть осмелев, возразила Марион. – Вы знаете, одна девочка оторвала голову кукле, а потом оказалось, что это не простая кукла, и – бац! – жену одного аптекаря нашли потом без головы. Это был такой случай.
– А ты можешь научиться… Можешь… – протянула старуха. – Это совсем просто.
Она несколько раз взмахнула руками и медленно, словно отодвигая что-то тяжелое, направила раскрытые ладони к Марион. Марион, моргая, смотрела на напряженное лицо старухи с опущенными веками и ощущала крайнюю неловкость.
– Поняла? – будничным голосом спросила Гретель и опустила руки.
– Нет, – честно призналась Марион.
– Ладно, попробуем по-другому. Встань!
Марион послушно встала.
– Закрой глаза! Сейчас я, не прикасаясь к тебе руками, заставлю твое тело колебаться, как травинка на ветру! – Гретель снова протянула ладони, надула жилы на шее и принялась совершать движения от себя и к себе, словно выдвигала и задвигала ящик комода. – Видишь, как просто, – приговаривала она при этом распевно, – моя сила лишает тебя воли и заставляет колебаться.
Боясь разозлить старуху, Марион украдкой подглядывала за ее манипуляциями и старательно наклонялась то вперед, то назад. Ею постепенно овладевала тоскливая скука. Было очевидно, что старуха взялась за нее всерьез.
Та наконец перестала водить руками и быстро спросила:
– Поняла?
– Да, – соврала Марион.
– Назови цвет.
– Какой цвет?
– Первый попавшийся. Не думай. При обучении нельзя думать.
– Красный, – сказала Марион.
– Животное?
– Медведь.
– Растение?
– Роза. Нет, лучше ромашка.
– Ты – заурядная личность, – объявила старуха. – Заведи вот эту карусель!
Марион подошла к игрушечной карусели и несколько раз повернула ключик. Деревянные лошадки стронулись с места и тихо поплыли по кругу.
– Что ты видишь? – спросила старуха.
– Карусель, – ответила Марион недоуменно.
Госпожа Гретель откинула назад голову и громко захохотала.
– Для чего люди едят человеческое мясо? – спросила она, снова переходя на тихий вкрадчивый тон.
Марион тоскливо озиралась вокруг.
– Не знаю, – выдавила она.
Старуха хлестко ударила ее по щеке. Марион вскрикнула.
– Думай! – приказала старуха.
– Ну, с голоду… – неуверенно сказала Марион, потирая щеку.
– Власть! – зашипела старуха. Теперь она нависала над Марион, словно намеревалась ее проглотить. – Подмять под себя! Растоптать! Убить! Поглотить!
– Ясно, – пискнула Марион, приседая.
– Это в воздухе, – шепотом сказала старуха. – Запомни, это в воздухе…
И вышла, бросив Марион одну.
Марион села на пол и безутешно разревелась.
И вдруг под окном послышался знакомый хрипловатый басок:
– Я все видел, ваше высочество. Это чудовищно! – И вслед за тем в окошке показалась мордочка Людвига.
– О Людвиг, Людвиг!.. – Марион все всхлипывала и не могла остановиться. – Беги к ним, скажи им, где я!
Тут она представила себе, сколько времени займет у Людвига дорога, и разрыдалась пуще прежнего.
– Я ужасная дура! Я забыла одеяло… А эта! Она уже там ждала…
– Мы все знаем, – торжественно объявил Людвиг. – Зимородок, пользуясь моими советами, распутал эту историю в два счета. По следам. Он пошел за подмогой. Кстати, сколько ИХ?
– Кого? – не поняла Марион.
– Злодеев в стоптанных башмаках.
– Пока один, то есть одна…
Людвиг засунулся поглубже в комнату.
– Мне кажется, я тут кое-кого узнаю… – пробормотал он.
Марион обернулась:
– Кого?
– Вон та каруселька… Отойдите немного в сторону, ваше высочество… Да, да, эта гнедая, и вон та серая в красных яблоках… Не думал, что еще увидимся. Столько лет в одном мешке…
– Ты хочешь сказать, что эту карусельку делал Косорукий Кукольник? – удивилась Марион.
– Хочу сказать? Да я это уже сказал. – Людвиг слегка присвистнул, старая пружина внутри карусельки скрипнула, и лошадки медленно двинулись по кругу. – Они узнали меня! – обрадовался Людвиг.
Страшная тяжесть, сжимавшая сердце Марион, вдруг отступила. Она осторожно одела голову куклы обратно на туловище. Кукла пропищала «спасибо» и поправила шляпку.
– Вот вы и улыбаетесь, ваше высочество, – удовлетворенно произнес Людвиг. – Кстати, почему бы вам не выйти отсюда?
