Марион наклонила голову пониже и покраснела.
– Да-да, – не унимался Людвиг. – И мой старик с первой встречи начал называть ее «высочеством». А как ты думаешь, почему?
– Почему? – спросил Зимородок.
– Потому что, если невеста короля – значит, принцесса. А раз принцесса – значит, «высочество». Тут и раздумывать нечего.
Марион откусила нитку.
– Готово. Если мы хотим завтра идти дальше, то нужно немножко поспать…
Зозуля всполошился, принялся ворошить тряпье, разбросанное на печи. При этом он бормотал:
– Сейчас вот подушку перетряхну… Конечно, это не постель для ее высочества, но уж какая есть… Прошу, располагайтесь. Отдохните как следует.
– Обувку бы ей подыскать, – подал голос Зимородок.
Зозуля всплеснул руками.
– И в самом деле! Она ведь босиком, бедненькая, пришла. Куда ты только глядел, болван долговязый! Не видел разве, что девушка босая? А если бы она уколола ногу?
– Ты ей сапожки подбери мягонькие, – невозмутимо сказал Зимородок. – Да смотри, чтоб по размеру подошли.
– Не учи ученого, – огрызнулся Зозуля. – Без тебя как-нибудь соображу. А вы, ваше высочество, полезайте на печь да и спите себе без печали.
Марион так и поступила.
Она заснула почти сразу и не слышала, как Зимородок расспрашивает Зозулю о дороге, как Людвиг описывает переправы через все пять рек, пересекающие королевство…
Солнце давно взошло, когда совещание наконец закончилось. Около полудня Зимородок разбудил Марион и позвал ее завтракать.
Зозуля снабдил путников огромным количеством припасов. Дал им в дорогу связку вяленого мяса, мешочек сухарей, подобрал для Марион славные сапожки, а кроме того поделился самыми последними вестями касательно Истопника-камня, которому, по слухам, не лежалось на месте. Но это так, на всякий случай, чтобы случайно на него не сели.
Людвига, коль скоро он раскрыл свое инкогнито, Марион несла теперь открыто, за поясом. Пуговичные глаза жадно озирали окрестности.
Зимородок, как и прежде, шел впереди. В густых зарослях то и дело попадались немые свидетели того, что здесь действительно когда-то была дорога. Железный обод колеса, сквозь который проросло дерево – и не только проросло, но успело уже состариться. Три каменные ступеньки, неожиданно выросшие из мха и обрывающиеся в никуда… Как сказал Людвиг, это, видимо, все, что осталось от трактира «Под лампой», где он, бывало, возвращаясь с охоты… эх…
В этот день они прошли не очень большое расстояние. Во-первых, поздно вышли, а во-вторых, Зимородок не хотел рисковать и продвигался по незнакомой местности не спеша. Стоянку для ночлега выбирал также очень осмотрительно. Зимородок все время озирался, ежился, вообще вел себя беспокойно.
Костер удалось разжечь только с четвертой попытки. Хворост, вроде бы, сухой, упорно не желал разгораться. Огонек почти не разгонял обступившую путешественников темноту.
Марион валилась с ног от усталости. Зимородок приготовил чай и выложил на расстеленный плащ горсть сухарей.
– Завтра попробуем половить рыбу или поищем грибы, – сказал он. – А если повезет, то подстрелим зайца.
– Что-то мне не по себе. – Марион передернула плечами.
– У меня тоже сердце не на месте, – признался Зимородок. – Нехорошо здесь. Темнота густая, висит между деревьями, как черная тряпка. И птиц не слыхать. Хоть бы ворона какая закаркала…
– А что это значит? – всполошилась Марион.
– Да ничего не значит, – хмуро отозвался Зимородок. – Понимаешь ты, какое дело: лес всегда стремится уничтожить следы человека. Но далеко не всегда пожирает их с такой ненавистью. Смотри, даже тропинки не осталось. Все заросло ольхой.
– Ты думаешь, здесь никого нет, кроме теней? – почему-то шепотом спросила Марион.
– Ну почему же. Какие-нибудь зайцы остались. Может, и куропатки есть. Вон, Зозуля говорит, что охота в этих местах была богатейшая… Так, Людвиг?
Людвиг отозвался глубоким вздохом.
– Как ты думаешь, а мы с тобой сами не превратимся тут в теней? – дрожащим голосом спросила Марион.
– Понятия не имею, – отозвался Зимородок с напускной беспечностью и принялся раскуривать трубочку. – Все зависит от способности леса очищать себя от разной гадости, которой засоряют его всякие там огнедумы…
