А потом он вдруг понял.
И протянул к ней руки.
Марион ошеломленно улыбнулась и побежала – побежала со всех ног! – да так и вбежала в эти долгожданные, в эти жаждущие объятия, и Ольгерд обхватил ее и склонился над ее макушкой.
– Я как в домике, – сообщила она, вертясь в кольце его рук.
Расстреляв последнюю хлопушку, человек на крыше взмахнул полами пальто и медленно слетел на мостовую. Он слегка присел, приземляясь, затем выпрямился и из-под сползающей на нос шляпы закричал:
– Эй, Огнедумка! Вот и я! Куда же ты удираешь?
Пронзительный голос Косорукого Кукольника (а это, конечно, был он) словно сдул Огнедума с площади. Энвольтатор бросился к ближайшему переулку, нырнул в подворотню и сгинул. Косорукий Кукольник досадливо плюнул ему вслед, а затем швырнул свою шляпу в воздух и повернулся к королю и Марион.
Но ничего сказать (или, может быть, свистнуть) он не успел. Марион с визгом повисла у него на шее, быстро целуя его щеку и ухо.
– Это еще что? – отбивался Косорукий Кукольник, отлепляя от своей шеи ее крепкие пальцы. – Прекрати! Отстань от меня, маленькая жаба!
Марион наконец выпустила его, вся красная.
– Ну и ненавидьте себе, пожалуйста! – казала она с вызовом. – Все равно, вы – милый и самый лучший! Вас хотела видеть фея Изола, кстати.
– «Кстати»! – фыркнул Косорукий Кукольник. – Феи всегда некстати!
Ольгерд подошел ближе и обнял Марион за талию. Его поражало, какой живой и теплой она была. А Марион сильно замахала остальным, крича:
– Он расколдовался! Бегите сюда!
И Людвиг с Гиацинтой помчались, держась за руки и подпрыгивая на бегу. Шелковый белый подол так и взлетал при каждом прыжке, так и развевался!
Подбежав, Людвиг выпустил руку невесты. Он тяжело дышал, глаза его блестели. Остановившись перед своим королем, Людвиг опустился на колено и склонил голову. Король тотчас наклонился и поднял его.
– О мой Людвиг! – молвил он растроганно. И прошептал сенешалю в самое ухо: – А у твоей невесты очень красивые ноги.
У Людвига потекли счастливые слезы. Он молча помотал головой, не зная, что и сказать, а потом чуть отстранился и снова взял Гиацинту за руку.
– Моя невеста, ваше величество, – представил он. – Гиацинта Гуннарсдоттир, дочь Кровавого Барона.
Гиацинта сперва чуть растерялась, а затем присела в очень низком реверансе.
– Вы очаровательны, сударыня, – произнес король. – Герцог Айзенвинтер – счастливец.
Не вставая, Гиацинта пролепетала снизу несколько невнятных слов о своем происхождении и о том, что ей хорошо понятны обязанности знатной дамы, после чего Людвиг ласково потянул ее за руку и отвел в сторону.
«Я была ужасна?» – шептала она сенешалю, а он в ответ только целовал ее глаза и губы.
Следующими приблизились к королю Штранден и лесная маркитантка.
– Позвольте также представить вам, ваше величество, – заговорил Людвиг, не выпуская Гиацинту из объятий, – Освальда фон Штрандена, философа, естествоиспытателя и ученого; с невестой.
Штранден и Мэгг Морриган переглянулись и низко поклонились королю.
– Могу ли я спросить о теме ваших философских изысканий? – обратился король к Штрандену.
– Теория и практика счастья, ваше величество, – отозвался тот.
– Надеюсь, вы найдете себе место при моем дворе, – любезно проговорил король. – У нас превосходная библиотека! – И тут он вздохнул полной грудью и, не выдерживая больше, закричал: – Ох, как же я счастлив, до чего же я счастлив, друзья мои!
Гловач сорвал с плеча лютню, наиграл несколько тактов плясовой, после чего, подпрыгнув и сделав в воздухе странное па, приземлился у ног короля и воздел лютню над головой.
– Лютнист Гловач, ваше величество! – закричал он. – Мы все тоже счастливы, ваше величество!
Он оглянулся на пана Борживоя. Старый толстый рыцарь медленно приблизился к Ольгерду и торжественно протянул ему свою саблю.
– Борживой из Сливиц, ваше королевское величество, – произнес он. – Я прошу вас и умоляю отныне считать меня своим человеком!
Король с радостью облобызал его и спросил:
– Любите ли вы турниры, любезный мой рыцарь?
– Больше всего на свете, – отдуваясь, произнес пан Борживой.
– А где мой спаситель? – спросил вдруг Ольгерд, озираясь по сторонам с улыбкой. – Где малютка-недомер, который так отважно стукнул Огнедума по носу?
