Наконец он махнул рукой.
– Вот вы говорите – «Огнедум», – начал он, – а известно ли вам, к примеру, что с Огнедумом у нас давние добрососедские отношения?
– Как? – пискнула Марион, отцепляясь от Мирко.
Юный Драгомир, из бледного став красным, украдкой обтер лицо и пробормотал: «Предатели…»
– А что тут удивительного? – продолжал Кавардан и еще раз скорбно поглядел на грамоту. – Наше основное производство, как вы уже имели случай заметить, – горнодобывающее. На протяжении нескольких десятков лет Огнедум является нашим постоянным торговым партнером. Его потребности в драгоценных камнях даже выше, чем у покойного короля Ольгерда… – Он поднял руку, заранее предупреждая возможные возражения. – Если вы проникнете в столицу королевства, дабы «положить предел беззаконному правлению Огнедума» («Так он все-таки прочел грамоту!» – подумал Зимородок с неприязнью), то в Королевстве начнется война. Кому тогда будут нужны сапфиры? Что я буду делать с уже заказанной партией? Спущу в отвалы? Или ее скупят голозадые верзилы из Захудалого графства? Вы мне можете это гарантировать?
Мирко вспыхнул, дернулся было, но затем покосился на Марион и остался безмолвен и недвижим.
– Война в Королевстве приведет к полному развалу нашей экономики, – заключил Кавардан и хлопнул ладонями по столу. – Скоро обед у второй смены. Поешьте как следует, добытчики, а я должен идти. Прошу пока что извинить. После обеда ответственные и компетентные добытчики познакомят вас с коллективом и организацией трудового процесса. Прошу располагаться.
И он как-то странно, боком, выбрался из бытовки.
Мэгг Морриган тотчас направилась к ящику, где, как она и предполагала, была свалена горой плохо помытая жестяная посуда. Лесная маркитантка выгребла тарелки и кружки, расставила их на столе. Извлекла из своего короба еще пару бутылей с сидром и сверток с пирожками.
Остальные сидели молча, впав в оцепенение. Пана Борживоя клонило в сон. Душа сливицкого властителя охотно вмещала крупные события, поскольку те происходили нечасто и по одному за раз; но совершенно отказывалась принимать мелкие, которые так и сыпались – точно горох из худого мешка.
Зимородок мрачно перебирал в мыслях те головокружительные и ногопереломательные маршруты по горам, которые обсуждались на совете у графа, но были отвергнуты.
И тут вернулась девушка-колобашка, а с нею – бригадир Гугуница.
– А, вы здесь! – произнес он, завидев гостей, словно не рассчитывал увидеться с ними снова. И кивнул девушке: – Давай, Кадаушка, расскажи им. Вроде, они в ту сторону направляются. – Он неопределенно мотнул головой. – Так, может, они и разберутся…
– А писать я ничего не буду, – быстро сказала Кадаушка. – Я ничего не нарушала.
– Да он вообще! – в сердцах молвил Гугуница. – Знает ведь, в каком мы положении, – нет, надо было затеять разбирательство… Сколько времени потеряли!
Кадаушка посмотрела на пришельцев лукавым взором и спросила:
– Будете кушать или сразу пойдем?
Марион хотела сказать: «Сразу!», но Мэгг Морриган ее опередила:
– Конечно, сперва надо бы всем поесть.
Кадаушка уселась на лавку и с готовностью предоставила гостье разливать огненный суп – кипящий, как лава, густой и убийственно перченый. Сидр пришелся как нельзя кстати. У бригадира Гугуницы добродушно заалел нос и взгляд окончательно утратил цепкость. Пан Борживой проснулся, Гловач приободрился, Марион взяла себя в руки, Людвиг стал озабоченно хмуриться, Гиацинта отрешенно прихлебывала суп и молчала, Мэгг Морриган хлопотала у кастрюли, Штранден любовался на Мэгг Морриган, Зимородок ел и одновременно с тем думал, брат Дубрава поглядывал на Кадаушку и Гугуницу со спокойным любопытством.
Наконец брат Дубрава сказал:
– В чем же провинилась добытчик Кадаушка?
Девушка тряхнула короткими косичками:
– Лично я не считаю себя виноватой. И бригадир Гугуница – тоже.
– Мы – тем более, – заверил брат Дубрава.
Кадаушка навалилась грудью на стол.
– Оно плакало в темноте! – выпалила она. – А я что, должна была, по-вашему, пройти мимо?
– Нет, – твердо сказал брат Дубрава. – Равнодушие не в характере добытчика.
– Именно! – девушка торжествующе блеснула глазами. – Ну, я и взяла его к себе. Под кровать. А теперь они хотят, чтоб я какие-то объяснительные писала. Что я, дура? «Ты, говорит, напишешь объяснительную по факту и так далее, а я на основе твоей объяснительной напишу докладную» – ну не губинец ли? – а потом меня переведут в забой или вообще на штрафные… Я ему говорю: «Сам пиши, если делать нечего, а у меня работа стоит!» А он: «Пока не напишешь, будешь тут сидеть!» Ну не губинец ли?
