– А почему бы их просто не запустить? – с азартом спросила Марион.
– По слухам, они сломаны, – объяснил граф. – Кроме того, думаю, можно обойтись без часов… Вы почти в точности повторяете тот хоровод…
– А откуда это известно? – жадно осведомилась Марион. – Вы же этих часов никогда не видели!
– Марион! – зашипел Зимородок.
Граф улыбнулся:
– Знаете детскую считалку?
В центре города – куранты
Для бродяжки, музыканта,
Толстяка и босяка,
Друга их – лесовика,
Для красотки златокудрой,
Для ученого зануды,
Для девчонки, кавалера
И малютки-недомера.
Соберутся – будет звон!..
– А кто против – вышел вон! – заключил Людвиг. – Только какое это имеет отношение к нам? Среди нас нет ни бродяжки, ни босяка. Есть, правда, ученый – да только какой он зануда? Господин Штранден вполне приятный и остроумный собеседник, куртуазный кавалер… Есть и красавица, – Людвиг снова обнял Гиацинту, – но она не златокудрая…
– Не следует понимать все так буквально, – сказал граф. – Вон та дама, я думаю, – лесная маркитантка. Ведь вы ведете кочевой образ жизни, не так ли? – обратился он к Мэгг Морриган.
– Можно сказать и так, – согласилась она.
– Вот видите! – обрадовался Драгомир. – Бродяжка у нас имеется.
– Для доброго дела согласен считаться занудой, – твердо произнес Штранден. – Кроме того, дотошность часто принимается именно за занудство. А между тем, любая научная работа требует скрупулезности.
– Замечательно, – произнесла девица Гиацинта. – Волосы, в конце концов, можно и покрасить. Ради общего блага я готова идти и не на такие жертвы!
– Положим, босяк у нас – брат Дубрава, – вмешался в разговор Гловач.
– Думай, что говоришь! – возмутился пан Борживой. – Брат Дубрава – мыслитель! Умница, каких мало! А ты – «босяк»!
– Это же не я так считаю, – возразил Гловач. – Это люди говорят. И не о брате Дубраве, а вообще… Как увидят кого без обуви – так и говорят.
– Впрочем, все эти толкования вряд ли имеют смысл, – вздохнул Захудалый граф.
– Это почему еще? – возмутился Штранден.
– Потому что предсказание явно не про вас. Не хватает малютки-недомера.
Зимородок и Штранден снова обменялись непонятным взглядом. Потом Зимородок спросил:
– А сами-то вы верите в это предсказание, ваше светлость? В конце концов, это просто считалочка…
– Во что я верю, не так уж важно, – ответил граф.
Марион взволнованно стиснула кулачки:
– Я же говорила, я говорила, что мы освободим его! Я всегда верила! И недомера где-нибудь раздобудем. Кстати, кто это такой?
Зимородок глубоко вздохнул, словно собрался прыгнуть в воду, и тяжело уронил:
– Я знаю, кто. Это Кандела.
Сгустилось ужасное молчание. Пан Борживой медленно багровел. На лице Гловача застыла неопределенная гримаса. Мэгг Морриган вопросительно посмотрела на Штрандена, который, в свою очередь, углубился в исследование каких-то пылинок на полу.
Граф, подняв брови, уставился на Зимородка. Зимородок чувствовал, что должен все объяснить, и как можно быстрее. Захудалый граф был не из тех, кому можно безнаказанно морочить голову.
– Кандела – это наш спутник, ваша светлость, – поспешно сказал следопыт. – Его убили люди Огнедума. А мы потом его… превратили. Это вышло случайно. Мы вообще не ожидали, что он оживет.
– Ч Т О?! – закричал Гловач, позабыв о всяких правилах приличия. – Вы оживили Канделу? Кто твой сообщник, ты, мясник? Кто этот волк в овечьей шкуре? – Лютнист метнул злобный взгляд на Марион.
– При чем тут я? – обиделась Марион. – Сперва разберись, а потом уж говори. Кстати, я знаю случай. На одну девочку тоже возвели напраслину…
– Это я, – сказал Штранден. – Я помогал ему в экспериментах над Канделой.
– И еще прикидывался ученым! – горестно вскричал Гловач. – Да ты изувер! Разоритель могил! Надругатель над трупом!
– Между прочим, это был труп Канделы, – возразил Штранден. – Тебя бы мы просто похоронили, без всяких экспериментов.
– Да что ты так убиваешься, Гловач? – перебил Зимородок. – Кандела теперь маленький, наподобие мотылька. И характер у него изменился. Ты же сам говорил, что Канделу могила исправит.
– Это я говорил, – возмутился пан Борживой.
Зимородок не позволил себя смутить:
