Шеррик продолжал:
– Потом Каллаган совершенно уверен в направлении поисков «короны», но он не знает, что на самом деле предпринимают «Глоб энд Консолидейтед». Готова ли она заплатить тысячу фунтов?.. Есть одна возможность убедиться в этом – поговорить с мистером Гервезом, который, к счастью, немедленно известил нас обо всем.
– Ваши рассуждения, Шеррик, довольно хорошо обоснованы, – сказал Гринголл. – Я полагаю, что теперь вы планируете разговор с Каллаганом, Леминг. Или Каллаган заговорит, или мы обвиним его за молчание и сокрытие данных о нахождении «короны» от полиции. Ведь вы так собираетесь действовать?
– Да, сэр, – ответил Леминг. – Мы можем даже немного сблефовать и обвинить его также и по делу Сирака. Я уверен, что он знает о нем гораздо больше, чем показывает.
– Меня также это не удивило бы, – подтвердил Гринголл.
Он встал, подошел к окну, заложил руки за спину и некоторое время смотрел на уличное движение. Потом вернулся и сел на край своего стола.
– При всём этом, – начал он, – мы забываем об одной вещи, что Каллаган не дурак!
Слегка постучав трубкой о пепельницу, чтобы выбить ее, он продолжал:
Однажды, несколько лет назад, дело касалось Ривертона, думаю, Леминг, вы его не забыли, я был уверен, что крепко держу Каллагана. И тем не менее это не помешало ему проскользнуть у меня между пальцами!
Леминг открыл рот, чтобы заговорить, но Гринголл жестом остановил его и продолжал:
– Вы можете мне поверить! Я уверен, Каллаган знает; нам известно, что это письмо вышло из его бюро. Я уверен, что Он этого хотел. И есть, еще одна вещь, в которой я совершенно уверен.
– Вы хотите сказать, – спросил Леминг, – что не следует особенно рассчитывать на этот разговор с директором «Глоб энд Консолидейтед?».
– Безусловно! – ответил Гринголл. – Я уверен, Каллаган не сомневался, что Гервез немедленно известит нас об этом разговоре. Он хотел, чтобы мы знали о нем.
– Но тогда, какую же-он играет игру?
– Не спрашивайте меня, я не знаю! Он играет игру, но какую? Я не знаю! Но не забывайте, что этот человек видит далеко и когда хочет создать соответствующую обстановку, не знает поражений! Все, что он делает, запомните, это для создания обстановки. В этом его техника. Он редко теряет время на рутину, что неизбежно у нас. Он делает все то, что мы не можем делать. Он презирает людей…
Гринголл поднял голову и посмотрел на потолок.
– Вы можете себе представить, – продолжал он, – что с нами будет, если мы будем так поступать? Он рассказывает людям истории наполовину правдивые, наполовину лживые, он заставляет их говорить… и кончает тем, что ставит их вбезвыходное положение, из которого они не могут выйти, если Не скажут ему кое-что из того, что он хочет знать.
Гринголл сел в кресло, взял карандаш и начал рисовать банан.
– Я начинаю верить, – продолжал он, – что он готовит почву для чего-то. Думаю, то, что он хочет сделать, он сделает, и скоро. Он не может опоздать.
– Но почему, сэр?
– Каллаган, – объяснил Гринголл, – практически заявил, что знает, где находится «корона». Когда он сказал об этом Гервезу, он знал, что тот скажет об этом нам. Если Каллаган так или иначе не проявит себя в течение сорока восьми часов, нам придется действовать. Это ему известно, и я думаю, что это ему не понравится, поскольку, каким странным вам это ни покажется, он очень доверяет полиции.
– Я счастлив это слышать, – с мрачным видом проговорил Шеррик.
Раздался звонок телефону, Гринголл снял трубку.
– Хэлло!
Он поднял голову, чтобы улыбнуться инспекторам, потом, отвечая своему собеседнику, сказал:
– Добрый день, Слим! Я как раз задумался о том, когда же вы мне позвоните!
* * *
Эффи Томсон вошла в кабинет к Каллагану и сообщила, что два офицера полиции – мистер Гринголл и мистер Леминг – желают его видеть.
– Попросите их войти, Эффи.
Каллаган сказал это радостным голосом. Он был гладко выбрит. Черная рубашка с жемчужной булавкой в галстуке очень шла ему.
Он встал, чтобы приветствовать своих визитеров.
– Я счастлив вас видеть, – сказал он им с улыбкой. – Я даже прибавлю, что никогда еще не встречал офицеров полиции с таким удовольствием.
