— Ничего, ему замену найдём, — не унывал Ги. — Главное, забрать следующий, без него все остальные не имеют смысла.
Конкуренты об этом тоже знали. Поэтому, когда после долгого торга латриллианин, всё же, сдался, и третий комплекс выиграли мы, два последних станка достались нам по начальной цене. Осока договорилась с господином Книдертомпом, чтобы прислал бухгалтера с охраной к нам на борт для приёма наличности, после чего мы, почти довольные, покинули аукционный зал и отправились обратно в космопорт – он располагался совсем рядом, всего-то три квартала пройти.
— И в кассу залезать не придётся, — сказала Осока.
— Линию-то купили не полностью, — отозвалась Сомо-Дали. — Зато стали обладателями четырёх вымпелов корабельного хлама.
Да, про это я как-то позабыл. На балансе компании-банкрота, кроме других транспортных средств, числилось около десятка космических кораблей, продать которые отдельно аукционный дом не смог. Вчера с нужной нам производственной линией в качестве «нагрузки» прилагались пять из них: два грузопассажирских челнока без гиперприводов и три складские баржи. Один из челноков достался конкуренту, остальное – нам.
— А что там за баржи-то? — спросила моя подруга. — Тушки или чучела? Дай, гляну.
«Чучелами» на флотском жаргоне называли устаревшие военные корабли с выпотрошенной начинкой, продаваемые за бесценок для гражданского использования. Иногда на них оставляли оборонительные турели для защиты от пиратов. «Тушки» – это гражданские суда, потерявшие способность двигаться самостоятельно, их использовали в качестве орбитальных складов, перемещая буксирами. Взяв у цереанки деку с данными, Осока открыла нужный файл, поцокала языком:
— «Молотоглавы»… М-да. Хорошо хоть не первых серий, а свеженькие…
— Времён Руусана? — поинтересовался Ги.
— Да, как раз в тот период обезоружены и перепроданы первый раз.
— Тысячу лет назад? — уточнил я.
— Всего-то девятьсот пятьдесят, — поправила Осока. — Новьё, в общем. Их даже даром никто не возьмёт.
— Потому в нагрузку и сунули, — развела руками цереанка.
Вдруг выражение лица Осоки застыло. Она сунула деку мне в руки:
— Подержи, — и, повернувшись к зданию припортового отеля, мимо которого мы проходили, повысила голос: — На твоём месте, девочка, я бы этого не делала!
Кусты, высаженные на газоне перед отелем, раздвинулись, и из них появилась давешняя рабыня. Надо сказать, в рабочем комбинезоне она выглядела ничуть не хуже, чем в полупрозрачном платье. Вернее, выглядела бы, если бы не злобно перекошенное лицо.
— Ты унизила моего господина, рогатая тварь! — срывающимся от бешенства голосом произнесла она. — За это ты умрёшь!
— Путаешь, крошка. Это он меня пытался унизить. Но я на таких не обижаюсь. Уходи и останешься цела.
— После того, как… — твилека не закончила фразу, в руках её блеснул металл. Осока стояла спокойно, лишь сделала молниеносное движение правой рукой. Звяк! В пальцах её оказался схваченный на лету метательный нож, второй, отбитый лезвием первого, ударился о стену далеко в стороне.
— Хорошие ножи не должны сверкать, как украшения, — заметила Осока. — Ну, в данном случае это роли не играло. Что дальше?
А дальше был бич. Не убирающаяся нейронная плеть, рукоятки которых бывают так похожи на световые мечи, а настоящий кнут с энергетической накачкой, светящийся красно-оранжевым светом во включённом состоянии.
— Поберегись! — предупредила нас Осока. Уклонилась от первого удара, а затем по сложной траектории метнулась вперёд, подпрыгнула, пропуская бич под ногами, и оказалась вплотную к опешившей рабыне.
— Говорила же… — укоризненно сказала она. Быстрый поворот, приём, похожий на самбо. Твилека завизжала, её рука была сломана ниже локтя. Осока поднесла рукоятку бича к её глазам, слегка сжала. Раздался хруст, на пермакрит посыпались детали.
— Надсмотрщицы из тебя не выйдет, — констатировала Осока. — У них чувство опасности звериное, а ты просто дура. Зайди в клинику, если страховка есть.
Сдёрнув с противницы пояс, в многочисленных кармашках которого, должно быть, оставались какие-то опасные предметы, моя подруга без замаха зашвырнула его на козырёк перед входом в гостиницу. Толкнула скулящую рабыню, заставляя сесть на газон, махнула нам:
